http://www.just.ee/orb.aw/class=file/action=preview/id=19158/valgeraamat.pdf
Читать всю книгу в формате PDF (если ссылка не открывается, кликни снова через несколько минут)
IV
ПОСТОЯННЫЕ НАРУШЕНИЯ ЗДОРОВЬЯ
Хейно Ноор
Репрессивная политика и террор со стороны СССР повлекли за
собой тяжелые человеческие потери в оккупированной Эстонии.
Совершая массовые убийства, аресты и депортации, советская
власть уничтожила или искалечила огромное количество людей
и вызвала постоянные нарушения психического и физического
здоровья у тысяч жителей Эстонской Республики. От прямых
или косвенных репрессий пострадала примерно половина населения
страны.1 Пережитое насилие оставило неизгладимый след
в народной памяти и привело к неизлечимым нарушениям здоровья,
последствия которых будут ощущаться еще на протяжении
нескольких поколений.
В данной главе рассматриваются нарушения здоровья, возникшие
вследствие преступлений против человечности, совершенных
в Эстонии в период советский оккупации, в числе которых
особое место занимают сталинские репрессии (1940–1941 и 1944–
1954 гг.).2 Для анализа мы применяем как виктимологический, так
и советологический подход, поскольку приходится рассматривать
многие явления советской действительности.3
4.1. ПРЕСТУПЛЕНИЯ ПРОТИВ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ
В 1968 г. ООН принята Конвенция о неприменимости срока давности
к военным преступлениям и преступлениям против человечности.
Согласно этому документу, преступлениями против человечности,
к которым не применяется срок давности, считаются совершаемые
оккупационной властью в отношении какой-либо национальной, этнической,
расовой или религиозной группы и/или членов такой группы в
военное или мирное время преднамеренные и/или предумышленные
убийства, уничтожение, насильственное переселение, депортация,
преследование и гонения, создание таких условий существования,
которые рассчитаны на полное или частичное физическое уничтожение
либо на предотвращение деторождения, причинение серьезных
телесных повреждений или умственного расстройства.
В Пенитенциарном кодексе Эстонской Республики (ПАЭ, 2003, 1,
504; статья 89) дается следующее определение преступлений против
человечности:
систематическое или массовое нарушение прав и свобод человека,
ограничение названных прав и свобод, а также убийство, истязание или
изнасилование лиц из числа гражданского населения, причинение вреда
их здоровью, их насильственная депортация, высылка, принуждение к
занятиям проституцией, безосновательное лишение свободы либо иное
ненадлежащее обращение с ними, совершенные при подстрекательстве
либо под руководством государства, организации или группы лиц.
Подобные преступления совершались в Эстонии в течение всего
периода советской оккупации.
Представленные данные, наблюдения и анализ основаны на результатах
десятилетней деятельности (1993–2003 гг.) Тартуской службы
медицинской реабилитации (СМР), которая в порядке гражданской инициативы
оказывает безвозмездную помощь более чем 700 жертвам
репрессий (как советских, так и нацистских). Автор настоящей главы,
являющийся врачом-консультантом СМР, был в 1941 г. депортирован
советскими репрессивными органами, в 1944 г. арестован и 8 лет провел
в лагерях (в ГУЛАГе) в качестве политзаключенного.4
4.2. ЗНАЧЕНИЕ СОВЕТСКИХ РЕПРЕССИЙ
Репрессии, совершенные в отношении эстонского народа в годы советской
оккупации, по их обширности и тяжести можно сравнить с Холокостом.
Исследователи подтверждают, что почти у всех выживших жертв Холокоста
отмечены длительные физические или психические расстройства.5
Подобные изменения в психике проявляются во втором и даже в третьем
поколении, т.е. в общей сложности примерно в течение 50 лет. Следовательно,
в Эстонии они исчезнут не ранее чем в 2030–2040-х годах. 30–60%
выживших после репрессий нуждаются в опеке, из них 10–30% – в медицинской
помощи. То, что произошло у нас, можно назвать эстонским Холокостом.
6 Однако хотя непосредственные или отдаленные последствия
репрессий схожи с последствиями Холокоста, у нас они мало изучены.
То же можно сказать и о проявлениях этноцида, ставшего основой советской
репрессивной политики.7 Длительная насильственная советизация
Эстонии создала тотальную психотравматическую ситуацию. Конкретные
проявления психических травм, их длительность и последствия зависели
от дотравматического состояния той или иной социальной группы или личности,
степени тяжести травм и адаптационных возможностей.
Нельзя сказать, что советское время было для эстонского народа
бесконечной цепью преступлений против человечности. Многие репрессированные
сумели сохранить и развивать как национальные ценности,
культуру, науку, так и экономику. Это следует учитывать, но все же не следует
приуменьшать страдания тех, кто боролся против насилия.
4.3. ЦЕЛИ РЕПРЕССИЙ И РЕПРЕССИВНЫЕ МЕРЫ
Репрессиями называют осуществляемое в отношении жителей оккупированной
территории насилие, которое соответствует политическим целям
иноземной власти и противоречит нормам международного права.
Целью советских репрессий было подавление и/или уничтожение
активной части народа.8 В то же время, насильственные действия представляли
собой средство, заставлявшее чувствовать постоянный сознательный
или подсознательный страх и, как следствие, подчиняться, молчать
или приспосабливаться к существующей ситуации, смириться или
более того – сотрудничать с властью, поскольку, помимо прочего, это
был страх лишиться возможности для самореализации. Формирование
чувства страха и тревоги являлось как целью, так и результатом
мер, направленных против человечности. С другой стороны, тяжелую
травму, причиненную эстонскому обществу, пытались стереть из его
памяти посредством непрекращающейся «промывки мозгов», что означало
насильственное переформирование позиций, убеждений и человеческих
принципов. Чувства и воля объекта «промывки мозгов» должны
были преобразиться таким образом, чтобы они соответствовали образу
т.н. советского человека, у которого не должно было быть национальных,
религиозных или общечеловеческих идеалов. Уклонение от соблюдения
«норм советской морали» опять же влекло за собой репрессии.
Основными насильственными мерами были массовые убийства,
депортации,10 пытки и угрозы. Немецкие оккупационные власти, пытаясь
заручиться поддержкой эстонского народа в войне против СССР, подробно
описывали жестокость и масштабность советского террора в период с 1940
по 1941 год. Оставшиеся в живых жертвы могли подтвердить правдивость
представленных данных. Страх перед возвращением советской власти в
1944 г. заставил десятки тысяч эстонцев покинуть родину. В период второй
советской оккупации 1944–1990 гг. очень многие из тех, кто остался, подверглись
репрессивным мерам, известным уже с 1940–1941 гг.
Пытки можно подразделить на физические и психические. В
СССР оба способа считались оправданными.11 Их применяли в качестве
обычных вспомогательных средств для получения информации, признательных
показаний или доносов.
В качестве физических пыток применялись избиения, удушение,
«воздействие» электрическим током и огнем, сдавливание половых
органов, выворачивание головы и шеи и т.п. Иногда крики и стоны жертв
усиливали с помощью громкоговорителей или грампластинок.12
Психические пытки применялись в виде угроз нанесения телесных
повреждений, угрозы оружием, длительного лишения сна, ночных
допросов, многодневного содержания в темной одиночной камере и т.п.
Жертв заставляли также смотреть на пытки других допрашиваемых, в т.ч.
родственников, и участвовать в их унижении (например, одного допрашиваемого
ставили на колени, заставляя его широко раскрыть рот, а другой допрашиваемый должен был под угрозой выстрела в затылок мочиться
туда, чтобы следователь мог получить от последнего желаемые «показания
» против первого допрашиваемого).
Следы, остающиеся в сознании человека после психических пыток, зачастую
бывают более серьезными, чем телесные повреждения. На основании
полученного таким образом «признания» могли вынести смертный приговор;
особенно это касалось политических процессов, где было достаточно лишь
признания вины. И даже в наши дни такими «признаниями» можно манипулировать
в злонамеренных целях, если это касается поднятых постфактум
политических «дел», к которым не применяется срок давности.
Следователи могли при помощи пыток добиться, чтобы пытаемый
оговорил сообвиняемого, возложив на него реальную или вымышленную
вину («я был не один», «не столько я, сколько он» и т.п.), или
донес на него. До 1950-х гг. в советской системе правосудия господствовала
т.н. доктрина Вышинского, основанная на презумпции виновности.
Она заключалась в том, что не государство (следствие, суд и т.п.) должно
было доказывать вину обвиняемого, а сам обвиняемый обязан был доказать
свою невиновность.
Одним из приемов психологического давления было объявление
человека подозреваемым (например, в том, что он враг народа, контрреволюционер,
кулак, сын (дочь) кулака, фашист, инакомыслящий, неблагонадежный
элемент). С таким человеком общаться было опасно.
Угрозы и запугивания усиливались их масштабами: они использовались
не только в тюрьмах, которые на тюремном жаргоне назывались
«малой зоной», но и на просторах всего Советского Союза, получившего
на тюремном языке меткое название «большая зона». Попадание
из «большой зоны» в «малую» было лишь делом времени. В «большой
зоне» жили т.н. советские люди, над головами которых постоянно висел
дамоклов меч страха.
4.4. ОСНОВНЫЕ РАССТРОЙСТВА ЗДОРОВЬЯ
Расстройством здоровья называется состояние, при котором нарушено
физическое и/или психическое благополучие человека, причем человек
этот нуждается в лечении, а в наиболее тяжелых случаях неизлечим.
Ниже более подробно рассматриваются основные расстройства здоровья,
от которых эстонский народ страдает вследствие тюремных и
прочих репрессий.13 Кодовый номер, указанный после диагноза, представляет
собой обозначение данного расстройства здоровья, применяемое
в действующей Всемирной классификации болезней.
(ICD – 10, Всемирная Организация Здравоохранения, Женева, 1992.)
4.4.1. СОМАТИЧЕСКИЕ, ИЛИ ФИЗИЧЕСКИЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ И ТРАВМЫ
Наиболее распространенной внешней причиной смерти или расстройства
здоровья в результате применения насилия является кратковременное
или длительное насилие (X85-Y09).
Недостаточное питание, маразматический квашиоркор, алиментарная
дистрофия (E42), хроническая недостаточность витаминов,
авитаминоз, пеллагра, скорбут (Е50, Е64), а также их остаточные
явления и отдаленные последствия.
Пневмокониоз (J60-J65) возникал в результате принудительных и
каторжных работ на медных, золотых, никелевых, угольных и пр. рудниках
и шахтах, где отсутствовала минимальная охрана труда.
Лучевая болезнь в совокупности с пневмокониозом (Т66, V88) возникала
в результате выполнения работ по добыче радиоактивных руд (например,
урана) в тюремных лагерях на Колыме, в Норильске или др. Многие из
пострадавших умерли в Эстонии вскоре после возвращения домой.
Такие инфекционные заболевания, как легочный и костный туберкулез
(А15, А19, В90), сыпной тиф (А79), сопутствовавший завшивленности
(А75), и их остаточные явления, брюшной тиф (А01). Особый
характер носило такое инфекционное заболевание, как бруцеллез (А23).
Им заболели многие депортированные в 1949 г. в Сибирь женщины,
которых заставляли работать без средств защиты в зараженных возбудителями
бруцеллеза хозяйствах, где содержались овцы, крупный рогатый
скот или северные олени. Многие из этих женщин страдают и по сей день,
став пожизненными инвалидами из-за тяжелой формы полиартрита,
вызванной хроническим бруцеллезом, а также из-за бездетности.14
Постоянные нарушения здоровья возникли и в виде синдрома
жестокого обращения (Y07), т.е. в результате длительного пребывания
на холоде, под открытым небом или без пищи и воды (X53, X54). Переломы
и прочие травмы (T03) возникали в результате пыток и побоев, а
также господствовавших в ГУЛАГе бесчеловечных условий труда.
Неизлечимые заболевания, возникавшие в результате сужения
артерий нижних конечностей (например, облитерирующий эндартерит)
(I73 – I99), зачастую приводили к гангрене (R02) и ампутации конечностей
либо смерти. В большинстве случаев подобные расстройства здоровья
возникали у заключенных, долгое время работавших на рудниках и
в шахтах Заполярья (Воркута, Инта).
4.4.2. РАССТРОЙСТВА ПСИХИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ
Психическая травма – это обусловленное потрясением или чрезмерными
отрицательными эмоциями состояние психического напряжения, влияющее
на психику человека и влекущее за собой расстройство психического
здоровья. Травмирующее событие является объективно или с точки зрения
пострадавшего ужасным или связано с несчастным случаем или насилием, либо потерей контроля над своей жизнью. Если травма и связанные с ней
последующие симптомы вызваны репрессиями и влияют на духовную
жизнь человека или связанных с ним людей, то такая травма считается
репрессионной. По сравнению с природными катастрофами и т.н. форс-
мажорными обстоятельствами, травма, причиненная человеком, вызывает
гораздо более тяжкие стойкие расстройства здоровья.
В международной классификации психические травмы и их причины
подразделяются по степеням тяжести.15 Психические травмы, причиненные
жителям Эстонии в рассматриваемый период, по степени тяжести
относятся к экстремальным и катастрофическим.
В репрессионных травмах можно условно выделить три фазы:
• шок, потрясение, испуг, сопутствовавшие вызову в следственные
органы, аресту или ссылке;
• адаптация, привыкание к ситуации (эта фаза могла продолжаться
всего лишь несколько дней, но могла длиться годами);
• регрессия симптомов и посттравматическое стрессовое расстройство.
В совокупности со стойкими остаточными явлениями и периодическими
осложнениями могут продолжаться в течение всей жизни
(см. подраздел 4.4.4.).
Во всех трех фазах могут возникнуть и другие более или менее
тяжелые расстройства здоровья.
Специфическим приемом в советской практике применения политических
репрессий и наказаний было помещение лиц, подозреваемых
либо уличенных в антисоветских настроениях или деятельности, в
закрытые психиатрические больницы. Применялась доктрина, согласно
которой лицо, настроенное против советской власти, является пособником
враждебного государства или империалистического окружения, классовым
врагом или врагом народа, которого следует ликвидировать, т.е. изолировать
от советского общества. Либо «преступник» является общественно
опасным душевнобольным, который должен пребывать в психиатрической
больнице. Таким образом, даже психиатрия была связана с политикой.
Часто интернированному ставили диагноз «неврозоподобная шизофрения»
или «вялотекущая шизофрения», после чего назначали лечение, в рамках
которого на личность можно было оказывать влияние при помощи психотропных
лекарственных средств. По имеющимся сведениям, в Тартуской
психиатрической клинике такие диагнозы не ставились и вышеназванные
методы не применялись (Mehilane и Vasar, 2004) – здешние диссиденты
скорее попадали в тюремные лагеря, чем в психиатрические больницы.
Первого президента Эстонии Константина Пятса, арестованного
30 июля 1940 г., в течение 15 лет содержали в качестве интернированного
в закрытых психиатрических больницах России. В декабре 1954 г. его
привезли на месяц в Эстонию и поместили в психиатрическую больницу
в Ямеяла с ложным диагнозом «старческий психоз». Уже в январе 1955
года он в сопровождении специального конвоя был переправлен обратно
в Россию. К. Пятс умер 18 января 1956 г. в Бурашевской психоневрологической лечебнице под Калинином от плеврита и инфекционного воспаления
печени (Х. Ноор, 1994). В 1990 г. его прах удалось переправить с
тамошнего специального кладбища в Эстонию, и 21 октября 1990 г. он
был похоронен на таллиннском кладбище Метсакальмисту.
4.4.3. ПСИХОСОМАТИЧЕСКИЕ ЗАБОЛЕВАНИЯ
Причиной, способствующей возникновению этих заболеваний, был постоянный
стресс (состояние напряжения, обусловленное внешней средой
и нарушенным равновесием внутренней среды организма) и дистресс
(состояние чрезмерного напряжения, скрытая ярость, сдерживаемая
ненависть; недостаток питания; тяжелые климатические условия и т.п.).16
Что касается психосоматических болезней, встречающихся у репрессированных,
то наиболее распространенными среди пожизненных заболеваний
являются гипертонические болезни (I 10–I 15), желудочно-тонкокишечная,
или т.н. стрессовая язва (К28), бронхиальная астма (J45), хронический
язвенный колит, или язвенное воспаление толстой кишки (K51).17
4.4.4. ПОСТТРАВМАТИЧЕСКОЕ СТРЕССОВОЕ РАССТРОЙСТВО (F43.1)18
В международной терминологии англоязычное сокращение PTSD обозначает
посттравматическое стрессовое расстройство. Это было и остается
для репрессированных и их близких главным расстройством психического
здоровья. Оно характеризуется навязчивым переживанием
травмировавших событий и повторяющимися ночными кошмарами.
Зачастую пострадавший ощущает состояние тревожного ожидания и
страха, когда оказывается на объектах, в местах или вблизи лиц, напоминающих
о пережитой травме, либо при приближении соответствующих
дат. Пострадавшие пытаются избегать всего, что связано с травмирующими
событиями, – это может проявляться таким образом, что человек
не способен или не желает вспоминать некоторые детали, связанные с
возникновением травмы. Может развиться чувство общего отчуждения,
а также произойти сужение спектра чувств, их притупление и обеднение.
В определенные моменты могут проявляться чрезмерная бдительность
и бодрость, возникать «вспышки прошлого» и «обратные кадры». Возможны
также вспышки подавляемой ярости или выявляется потребность
в постоянных пересказах пережитых страданий. Бывают, хотя и редко,
случаи, когда человек постоянно и привычно ощущает себя жертвой, проявляя
т.н. виктимизм (англ. viktim – жертва) и пессимистические настроения.
С одной стороны, может случиться, что не все симптомы посттравматического
стрессового расстройства проявляются одновременно, с другой
же стороны, могут добавиться симптомы подавленности и депрессии.
Одним из способов преодоления подавленности является т.н. трудоголизм
– «побег» в работу, стремление преодолеть себя и любой ценой чего-либо добиться, даже если при этом приходится рисковать здоровьем.
При возникновении нового потрясения может произойти обострение
остаточных симптомов репрессионной травмы, особенно если речь идет
об очень глубоком психическом переживании, характеризуемом выражением
«слишком больно, чтобы плакать». Хроническое посттравматическое
стрессовое расстройство сопровождается ночными кошмарами
и другими расстройствами сна (F51.5, F51.4), которые зачастую могут
обостряться перед важными для пострадавшего событиями или датами.
После такого сна человек просыпается со смешанными чувствами, в тревоге
и плохом настроении, причем такое состояние оказывает тяжелое
влияние и на его близких. Травматические сны нередко сопровождаются
нарушениями работы сердца, одышкой, судорогами, вскриками, потливостью
(синдром ночного кошмара).19
Человек, страдающий от ночных или дневных «вспышек прошлого»,
часто теряет ритм дня и жизни, он вновь и вновь должен психологически
восстанавливать себя, заново переосмысливая действительность. Могут
возникнуть поведенческие проблемы и подавленность, может углубиться
депрессия. Человек начинает бояться, избегать ситуаций, которые хотя
бы в малой степени напоминают травмирующие события, у него развивается
т.н. травматофобия. Таким образом, убегая от реальности, человек
пытается справиться с самим собой. Временной интервал между возникновением
травмы и проявлением посттравматических симптомов может
быть разным, но, как правило, не превышает шести месяцев.
Длительное посттравматическое стрессовое расстройство оказывает
влияние не только на членов семьи пострадавшего, но и на других
близких или даже более далеких людей, т.е. на весь социум. У многих
членов семей репрессированных в советское время возник проксимальный
стресс. Жить с тяжело травмированным человеком, быть
свидетелем его страданий, проявляя при этом выдержку и спокойствие,
очень нелегко. Зачастую наряду с проксимальным развивается также
дистальный стресс – напряженное участие всего общества в связанных
с репрессиями эмоциональных переживаниях и сопереживание пострадавшим
вызывает в обществе хроническую тревогу и страх. Особенно
тяжелое воздействие на репрессированных оказывало то, что из-за давления
оккупационных властей от ниx отказывались жених или невеста
либо супруг (супруга). Отсутствие у заключенных половой жизни и возникшие
в тюрьме нарушения здоровья часто приводили к таким расстройствам,
как половое бессилие и бесплодие. Длительное насильное
содержание большого количества людей наиболее фертильного
возраста вдали от дома и ограничение рождаемости стали основными
причинами снижения численности эстонского населения.
Тяжесть и длительность посттравматического стресса зависели
от дотравматических личностных качеств человека, суровости и продолжительности
репрессий, а также от посттравматической ситуации – принимали
ли человека обратно семья и общество, мог ли он вернуть свои права, доброе имя, здоровье и трудоспособность, т.е. социально реабилитироваться
. Большое значение имели признание и внимание в семье и в обществе,
а также юридическая, моральная и материальная компенсация.
Отметим, что восстановление физического и психического здоровья
и самочувствия людей, пострадавших от нацистских репрессий, происходило
значительно быстрее и эффективнее. На их долю сразу же пришлись
общественное признание и сочувствие, а также различные неоднократные
компенсации. В то же время жертв советских репрессий дома
ожидали гонения и ограничения в выборе места работы и жительства, а
также при получении образования и жилья.20 Это была настоящая политика
сегрегации и советского апартеида (Enn Sarv, 1997). Политика,
приводящая к стойкой, кумулятивной, накапливающейся психической
травме. Так тень ГУЛАГа преследовала человека всю жизнь.
4.4.5. ВЛИЯНИЕ РЕПРЕССИОННЫХ ТРАВМ НА ЛИЧНОСТЬ
Необратимым, хроническим последствием длительного посттравматического
стрессового расстройства могут стать изменения личности (F62.0).
У репрессированных могли появиться такие черты, отсутствовавшие до
получения травмы, как недоверие к близким или к обществу, определенная
паранойя и своеобразное ощущение пустоты. Их нервы «постоянно на пределе
», кажется, будто везде подстерегает опасность. Жертвы советского
террора являются людьми, интерес которых обращен скорее к своему внутреннему
(интроверты), нежели к внешнему миру (экстраверты).
В настоящем анализе не затрагиваются заболевания и психические
расстройства, обусловленные нетравматическими внешними факторами
или повреждениями мозга, а также эндогенные психозы, вызванные
наследственными или иными внутренними причинами жизнедеятельности
организма.
4.5. СПОСОБНОСТЬ И НЕСПОСОБНОСТЬ СПРАВЛЯТЬСЯ
С РЕПРЕССИОННЫМИ ТРАВМАМИ
4.5.1 ЗАЩИТНЫЕ И АДАПТАЦИОННЫЕ РЕАКЦИИ
Условия жизни репрессированных нередко были настолько тяжелыми,
что нормальное существование для них исключалось, нередко они
оказывались несовместимыми с жизнью. Политзаключенным часто говорили,
что для них «выживание не предусмотрено», к тюремному жаргону
относится также высказывание «умри сегодня, а я завтра». И все же для
того, чтобы справиться с собой и своей жизнью, репрессированные применяли
различные стратегии и приемы.
Приспосабливаемость к жизненными трудностями означала деятельность,
с помощью которой репрессированные (в действительности – весь притесненный народ) старались преодолеть страх, защитить
духовную жизнь и психическое здоровье от вредных воздействий.
У людей, подвергнутых прямым или косвенным репрессиям, да и у тех,
кто условно находился на свободе, могли развиться индивидуальные
защитные и адаптационные реакции, которые должны были создать
т.н. психический щит. Среди этих реакций основными были следующие:
деперсонализация – психическое самоотчуждение, роботоподобное
или безучастное поведение; регрессия – возврат притесняемого
лица к более ранним формам поведения и мышления (иногда вплоть
до детской стадии «как бы понарошку»); вытеснение – выборочное
исключение мыслей, идей, а также воспоминаний, вызывающих чувство
безнадежности; отрицание – систематическое отбрасывание из сознания
жизненно опасных обстоятельств, отдаление от них; осмысление – поиск
вечного смысла и утешения в крайне депрессионном состоянии; рационализация
– разумное объяснение и обоснование обстоятельств, не имеющих
разумного объяснения.21
Особое значение приобрел синдром заложника, который помогал
выжить и справиться с жизнью. Этот синдром сводится к психологическому
отождествлению себя с агрессором, когда притесняемый воспринимает
идеологию притеснителя.22 Человек, живший за советским
«железным занавесом», мог и нередко начинал хвалить советский режим
и оправдывать всю систему насилия.23
Все эти защитные и адаптационные реакции, действовавшие в
течение многих лет, способствовали формированию раздвоенного мышления
и расщеплению личности, что в совокупности могло способствовать
возникновению или углублению психических расстройств.
К стратегическим приемам выживания относилось также умение
политзаключенного распределять свой суточный паек. По обе стороны
лагерной колючей проволоки справляться с жизнью помогали патриотические
чувства, верования, представления и фантазии (вера в победу справедливости,
ожидание «белого корабля» или прибытия «победоносных
войск освободителей»), которые представляли собой ритуальные или
близкие к ритуальным модели поведения.24 Из уст в уста передавались
обнадеживающие или «пророческие» вести-слухи. Хотя трезвый ум не
всегда мог принимать их за чистую монету, тем не менее, на их основе
можно было получать крупицы информации, чувственный опыт и поддержку,
поскольку иллюзии придавали людям силы. Из этого следует,
что советская власть сама создавала предпосылки возникновения и развития
антисоветского фольклора и подпольной литературы. Субкультура
тюремных лагерей и иных мест заключения была своеобразной частью
культуры сопротивления.
Большое значение имели возникшие среди заключенных и депортированных
конспиративные идеологические объединения. Властям удалось
раскрыть несколько таких обществ. Провал грозил репрессиями,
вплоть до смертных приговоров. Иногда КГБ сам провоцировал и фабриковал подобные «заговоры», оформляя «уголовные дела» и приговаривая
участников к лагерям или расстрелу.
Наибольшую помощь в те годы оказывала религия.25 При анкетировании
почти 2/3 опрошенных ответили, что в заключении им придавали
силы молитвы, религиозная надежда и братья по вере. Религиозная
жизнь некоторых репрессированных могла быть фрагментарной
и состоять лишь из нескольких молитв, но и это оказывало поддержку.
В период репрессий осмыслительно-разъяснительная функция религиозной
жизни оставалась, естественно, довольно скромной, поскольку на
первом месте скорее стояли поиски личной связи с Богом, помогавшие
преодолевать бездуховность и укреплять веру, надежду и любовь.26
Психическое расстройство, вызывающее неспособность человека
справиться с жизненными трудностями, может проявляться в самоуничтожающем,
даже суицидальном поведении. В годы советской оккупации
количество самоубийств в Эстонии оставалось высоким; ежегодно отмечалось
24–25 и даже более случаев в расчете на 100 000 человек. Однако
среди лиц, подвергнутых политическим репрессиям, суицидальное поведение
и самоубийства встречались крайне редко. В ГУЛАГе самоубийства
также были редким явлением.27 Видимо, это объясняется совокупным
влиянием нескольких факторов – таких, как особая солидарность, сплоченность
и взаимная забота политзаключенных друг о друге, ежедневная
близость смерти, вера в вечные истины, побеждающие смерть.28 Самоубийство
могло также не состояться из-за крайнего измождения, полного
истощения и апатии человека.
Обзор сформировавшихся к концу оккупационного периода настроений,
помогавших справиться с жизненными трудностями, приводится в
статье Марью Лауристин «Inimene ja susteem» («Человек и система»).29
Исследование, проведенное в 1988 г., содержит, помимо прочего, следующие
данные:
• 35–40% опрашиваемых отметили личные трудовые успехи, достаточное
признание и наличие культурных ценностей. Одновременно
с этим, они были достаточно критичны в отношении общества и
системы. Только 5–7% считали, что их идеологические принципы
совпадают с советской идеологией;
• 20% нашли для себя подходящую, как бы скрытую социальную нишу
и среду;
• 20% предпочли бы жить лишь в своем доме и в кругу своей семьи
(своего рода внутреннее изгнание);
• 15% ощущали себя за бортом жизни (по словам исследователей, они
отстранили себя от общества).
4.6. ОТДАЛЕННЫЕ ПОСЛЕДСТВИЯ РЕПРЕССИВНОЙ ПОЛИТИКИ,
СВЯЗАННЫЕ С РАССТРОЙСТВАМИ ЗДОРОВЬЯ
4.6.1. ПСИХОЛОГИЧЕСКОЕ ЗАГРЯЗНЕНИЕ ЖИЗНЕННОЙ СРЕДЫ
Если обобщить последствия оккупации, то помимо физического загрязнения
окружающей среды следует также указать на ее психологическое
загрязнение. Причина заключалась в следующих мерах, определявшихся
советской репрессивной политикой:
• агрессивная индустриализация и урбанизация, постоянное подчеркивание
роли России и русских в качестве «старшего брата», подчинение
системы образования господствующей идеологии;
• причинение вреда самосознанию нации и личности, искажение
понятия «мы», уменьшение значения эстонской культуры под прикрытием
ложного принципа «национальная по форме, социалистическая
по содержанию», ограничение и запрещение творчества, проникнутого
национальными идеями, наказание за подобные проявления
творчества;
• поляризация и раскол нации под псевдолозунгом о классовой
борьбе, преследования патриотически настроенных личностей,
особенно – представителей интеллигенции, внедрение тотальной
системы слежки и доносов;
• насильственное насаждение материализма и атеизма, ограничение
церковной деятельности, наложение запрета на издание
Библии, уничтожение книг религиозного содержания, физические и
моральные репрессии в отношении духовных лиц и верующих;
• разрушение любых истинных убеждений и ценностей (аномия), формирование
типа безбожного безликого человека, не имеющего национальности.
С грустным юмором можно сказать, что начался процесс
превращения homo sapiens в homo soveticus.
Составной частью репрессивной политики, психологически загрязняющей
жизненную среду, являлась государственная алкогольная политика,
которая по существу выражалась в тотальном спаивании населения.
Последствия этой политики мы наблюдаем и в независимой Эстонии
начала XXI века, причем нередко алкоголь связан с потреблением целого
ряда других психоактивных, или наркотических веществ. Самоуничтожение
нации, получившее начало в период советских репрессий, может
оказаться бомбой замедленного действия для психического здоровья
эстонцев.
К психологическому загрязнению жизненной среды относятся также
унижение и оскорбление человеческого достоинства. На фоне всеобщей
безнаказанности и отсутствия раскаяния распространялись
моральный и правовой нигилизм, искажение этических норм, двойное
мышление, отрицание каких-либо принципов, норм и ценностей и как
следствие – беззаконие. Понятия добра и зла, вины и прощения потеряли свое значение. Явления, связанные со многими подобными искажениями
(беззаконие, всеобщий алкоголизм, растлевающий личность), присутствуют
и в наши дни, и, вероятно, будут существовать еще долго.
Прощение преступлений, необходимое для очищения души и достижения
психологического освобождения, может быть только глубоко осознанным
и не должно основываться лишь на решении не отвечать на
несправедливость. Однако прощение, прежде всего, предполагает раскаяние
виновного или преступника. Многие жертвы и исполнители репрессий
до сих пор страдают от психического расщепления личности и психологического
загрязнения. Пока еще никто публично не покаялся в совершении преступлений
против человечности, к которым не применяется срок давности.
Поэтому трагедия, связанная с репрессиями, нас еще не миновала. Очищение
(катарсис) души через прощение пока еще не совершилось.
«Исторический опыт Эстонии нуждается также в биографиях депортаторов
и квислингов – не для того, чтобы отомстить, а для того, чтобы
понять. Победителя отличает великодушие» (Lennart Meri, 2000).31
Значение политических и социально-психологических факторов, рассматриваемых
с точки зрения физического и психического здоровья человека,
ярко доказывается опытом эстонской Поющей революции (1988–1991
гг.) и следующего за ней периода. Новое национальное пробуждение народа,
укрепление чувства общности («мы»), рост надежд и искренней политической
активности, а также преодоление социальных страхов повлекли за
собой другие положительные изменения: уменьшилось количество самоубийств,
случаев алкогольного отравления и самоуничтожающего поведения.
В то же время оживилась религиозная жизнь, местами увеличилась рождаемость
(H. Noor, 1993). Однако в последующих кризисах переходного периода
многие из этих положительных тенденций не сохранились.
К числу отдаленных последствий продолжавшейся десятилетиями
советской репрессивной политики следует причислить также подрыв и
разрушение генофонда народа путем уничтожения, насильственного
переселения и изгнания наиболее здоровой его части. Исследования и
обобщения на эту тему еще ждут своего часа.
4.6.2. ОСОЗНАНИЕ И ЛЕЧЕНИЕ ОТДАЛЕННЫХ ПОСЛЕДСТВИЙ
РЕПРЕССИВНОЙ ПОЛИТИКИ
• Отдаленные тяжкие последствия советской репрессивной политики,
особенно причиненные людям стойкие расстройства здоровья, сказываются
по сегодняшний день. Их нужно осознавать и лечить. Для
всесторонней оценки причиненного вреда необходимо проводить
дальнейшие исследования в области социологии, медицины, здравоохранения
и криминологии.
• Необходимо постоянно требовать от России, которая является правопреемницей
Советского Союза как государства-оккупанта, признания
и возмещения ущерба, причиненного эстонскому государству и народу. Правомерно ожидать, что Россия раскается и принесет
Эстонии свои извинения.
Информацию относительно проводимых в Эстонии исследований,
касающихся расстройств здоровья, произошедших в результате
репрессий, можно получить в Музее оккупации (www.okupatsioon.ee).
----------------------------------------------------------------------
1 Talve, Leo. 19.- 23. 10. 1991
2 Описание репрессий периода немецкой оккупации (1941-1944) – Indrek Paavle,
2002, 9-26.
3 Определение виктимологии: The scientific study of the extent, nature and causes
of criminal victimization, its consequenses for the persons involved and the reactions
thereto by society, in particular the police and the criminal justice system as well as
voluntary workers and professional helpers. (www.victimology.nl/)
4 В т.ч. 11 дней в камере смертников. Родители автора также были арестованы в
1941 г. и казнены в лагере Сосьва в 1942 г.
5 Как утверждают, их психическое здоровье находилось под серьезной угрозой
(нем. psychisch schwer gefahrdete Personengruppe, cм. Lansen, Johan, 1995)
6 Первыми это сделали Хейно Ноор и Юхан Кокла. Издававшаяся в Стокгольме
газета Eesti Paevaleht от 3.04.1992.
7 См. постановление Политбюро ЦК ВКП(б) от 31.01.1938. Sabbo, Hilda, 2000,
nr. 20. - Ср. Must, Aadu. Postimees, 28.08.2003.
8 Sarv, Enn, 1997, 68.
9 Обвинение могли предъявить в связи с должностью, которую человек занимал
до оккупации (например, государственный служащий, полицейский), его принадлежностью
к какой-либо добровольной организации (Кайтселийт, Найскодукайтсе,
Найслийт), родом занятий (священник) или наличием у него собственности
(хуторянин, торговец).
10 Подробнее см. в статье «Человеческие потери» настоящей книги.
11 В СССР пытки назывались «мерами физического воздействия». В секретной
телеграмме ЦК ВКП(б), разосланной в январе 1939 г. за подписью Сталина, подчеркивается:
«ЦК ВКП(б) разъясняет: применение физического воздействия
в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП(б)... ЦК
ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно
применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и не разоружающихся
врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод».
12 В Таллинне в здании НКВД (на ул. Пагари), во Внутренней тюрьме в Свердловске
др.
13 Здесь использована международная классификация болезней МКБ-10 (International
Statistical Classifiсation of Diseases and Related Helth Problems. World Health
Organisation, Geneva, 1992) и указанные в ней кодовые номера. Названия психических
расстройств соответствуют Классификации психических болезней
и поведенческих расстройств МКБ-10 и прилагаемым к ней рекомендациям
(WHO, 1992 и Tartu Ulikool, 1999).
14 Известно, что радиационные поражения (например, лучевая болезнь), могли
возникнуть у людей, депортированных в 1949 г. в Семипалатинскую область
Казахстана, где существовали полигоны для испытаний ядерного оружия.
(Toom, Marju. Eesti Sonumid от 13 марта 1995). Эти возможные расстройства
здоровья следует отделять от бруцеллеза, выявленного на животноводческих
фермах в местах депортации. Очевидно, что необходимо выявить наличие воз
можных генетических изменений у депортированных, находившихся в этом
районе, и у их потомков.
15 Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders, 4. Edition, 1994 (DSM-IV).
16 Например, экстремальный холод или жара, отсутствие солнечного света в
северных широтах России в период полярной ночи.
17 В Германии подобные болезни известны как Spatheimkehrers-Krankheit. Тысячи
пленных немцев не были после войны отпущены домой, их годами держали в
тюремных лагерях. В конце 1950-х гг., после т.н. амнистии Аденауэра, большинство
все-таки было отпущено домой, однако к тому времени они уже страдали
вышеназванными болезнями, полученными в ГУЛАГе. Благодаря этой же амнистии
и с такими же нарушениями здоровья в 1960-х гг. вернулись в Эстонию
те, кто воевали на стороне Германии и были приговорены к срокам каторжных
работ «25+5».
18 Англ. Posttraumatic stress disorder, ук. PTSD.
19 Несколько типичных случаев: К. (75), бывший политзаключенный лагеря на
Колыме описывает, как в течение 40 лет постоянно видит во сне, что он борется
с чекистами, стучится кулаками в тюремную стену и просыпается, пугая свою
жену. – Л. (80), бывший политзаключенный лагеря в Кировской области, чаще
всего видит во сне борьбу с нападающими на него «блатными». – Н. (80),
бывший политзаключенный лагеря в Ивделе, постоянно видит во сне погоню
и то, как страшного вида тюремщик перед окончанием срока приказывает ему
«Еще пять лет, подпиши!». Н. просыпается от болей в сердце, в одну из таких
ночей он получил инфаркт сердца.
20 До 1956 г. в паспортах репрессированных имелись зашифрованные отметки,
которые означали, что на этих людей налагались ограничения в местах прописки
и работы, а также при приеме в учебные заведения.
21 Советский механизм «промывки мозгов» был большей частью основан на психологической
рационализации. Люди доказывали себе, что страдания, бедность,
ограничения свободы личности и др. средства политического давления
они терпят во имя победы в классовой борьбе, справедливых войнах, мировой
революции, во имя победы социализма и коммунизма, а также наступления
светлого будущего.
22 Т.н. Стокгольмский синдром заложника описан в 1971 г. на примере ограбления
банка, когда грабители хорошо обращались с захваченными в качестве заложников
банковскими служащими. Через несколько дней у последних возникли
теплые чувства к грабителям, заложники поставили себя на их место и требовали
от полицейских прекратить усилия по их освобождению.
23 Этот синдром отмечен также у творческих личностей. Вспомним «Поэму Сталину
» Юхана Смуула, а также произведения многих других авторов, которые
свидетельствуют о том, что писатель стал идеологическим заложником.
24 Наглядным примером являются Певческие праздники конца 1980-х гг., которые
стали символом достижения свободы. Примером культурного сопротивления,
способности справиться с жизненными трудностями в условиях оккупационной
власти и оставаться самим собой можно считать песню “Mu isamaa on minu arm”,
которую сводный хор и весь народ исполняли на каждом празднике.
25 Это доказывается социально-психологическим исследованием, проведенным в
Тарту в 1998-2001 гг. (около 100 респондентов). См. Lehtsaar/Noor, 2002.
26 «Meie elu on taevas” (Наша жизнь – на небесах) – этот девиз многих пострадавших
сформулировал заключенный тюремного лагеря на Колыме пастор
Харри Хаамер (в 1993 г. в Эстонии вышла в свет его одноименная книга).
27 Это подтверждают В. Франкль и Т. Брониш, изучавшие психику заключенных
нацистских лагерей смерти.
28 Автора данной статьи от самоубийства также удерживала вера в вечные истины.
29 Опубликованы в сборнике Eesti rahva elulood, III. Tallinn, 2003.
30 В данном сборнике это подробно описывают Анто Раукас и Рейн Ратас.
31 Lennart Meri. Inimene ongi ajalugu. Предисловие к сборнику Eesti rahva elulood, I.
Tallinn, 2000.
Использованная литература
Bronisch, Thomas. Suicidality in German concentration camps. Archives of Suicide
Research 2, 1996.
Diagnostic and statistical manual of mental disorders. Fourth edition. American
Psychiatric Association. Washington, 1994.
Eesti rahva elulood, III. Tallinn, 2002.
Eitinger, Leo. Victimology. Psychiatry and its Related Disciplines. The next 25 Years.
World Psychiatric Association Symposium, Copenhagen, 1986.
Frankl, V. E. Psychologie und Psychiatrie des Konzentrationlagers. In: H. N. Gruhle et al.
Psychiatrie der Gegenwart. Forschung und Praxis. Berlin, Gottingen, Heidelberg, 1961.
Haamer, Harri. Meie elu on taevas. Tallinn, 1993.
Hion, Ene; Lauristin, Marju; Vihalemm Peeter. Meie muutuv elulaad. Tallinn, 1988.
Jacobsen, Lone; Vesti, Peter. Torture Survivors – a New Group of Patients. The Danish
Nurses’ Organisation. Copenhagen, 1990.
Kallasmaa, Talvi. Isiksus ja kohanemine. Isiksuse psuhholoogia. Tartu Ulikooli kirjastus,
2003.
Пенитенциарный кодекс (ПАЭ, 2003, 1, 504).
Keerberg, Aita. Kroonilise PTSD / PTSD esinemine represseeritutel ning ravi uldised
pohimotted.
Eesti represseeritute arstiabikeskuse (MRT) toimetised. Рукопись. Tartu, 2000.
Kelam, Tunne. Tartu rahu ning okupatsioonijargse Eesti vanim demokraatlik erakond.
(Hirmu uletamine). Kone Eesti Rahvusliku Soltumatuse Partei asutamisel 20. augustil
1988 Pilistveres. Рукопись.
Kuuditamine Eestist Venemaale 1941. Eesti Represseeritute Registri Buroo (ERRB).
Tallinn, 2001.
Lansen, Johan. Spatfolgen bei den Opfem der Shoah. In: Multikulturelle Gesellschaft –
monokulturelle Psychologie. Antisemitismus und Rassismus in der psychosozialen
Arbeit. Dtsch. Gesellschaft fur Verhaltensterapie. Tubingen, 1995.
Lauristin, Marju. Inimene ja susteem. „Eesti rahva elulood“, III. Tallinn, 2003.
Lehtsaar Tonu; Noor Heino. Kannatustega toimetulek Eestis. Projekti materjalid. Tartu,
1998.
Lehtsaar Tonu; Noor Heino. Religiooni osa poliitilise repressiooni jargse traumaga toime-
tulekul. Usuteaduslik Ajakiri, 2003, 1 (51).
Lehtsaar Tonu; Noor Heino. Religiooni osa repressioonijargse traumaga toimetulekul.
Tartu Ulikooli usuteaduskond., Рукопись. 2003.
Mehilane, Lembit; Vasar Veiko. Psuhhiaatriakliinik. Kogumikus „Tartu Ulikooli Kliinikum
200“. Tartu, 2004.
Meri, Lennart. Inimene ongi ajalugu. Eessona kogumikule „Eesti rahva elulood“, I.
Tallinn, 2000.
Noor, Heino. Consequences of Communist Crimes against Humanity. Psychological
Findings in Estonia. In: Anti-Communist Congress and Proceedings of the Inter-
national Public Tribunal in Vilnius 2000. Vilnius, 2002.
Noor, Heino. Coping and suicidal behaviour among the victims of political regimes. In:
Caring for Victims, 9th International Symposium on Victimology. Amsterdam, 1997.
Noor, Heino. Inimsusvastaste kuritegude sotsiaalpsuhholoogilisi tagajargi. Kultuur ja
Elu, 2000, 4.
Noor Heino. Konstantin Patsi viimane eluaasta. Postimees, 23. veebruar 1991.
Noor Heino. Parasuicide incidence in the Changing Society of Estonia. Political Aspects
of Mental Health. In. B. Strauss, H. Speidel (Eds.) New Societies. New Models in
Medicine. New York, Stuttgart, 1993.
Noor Heino. Torture survival, political rituals and suicide. National experience of Estonia.
Annual Report of RCT and IRCT. Copenhagen, 1996.
Noor, Heino. Vaimse tervise poliitilisi aspekte. Enesehavituslikust kaitumisest soveti-
aegses Eestis. Akadeemia, 1994, 9.
Noor, Heino; Kokla, Juhan. Eestlaste holocaust. Eesti Paevaleht, Stockholm, 3.04.1992.
Psuuhika- ja kaitumishairete klassifikatsioon RHK-10. Kliinilised kirjeldused ja diagnostilised
juhised. Maailma Terviseorganisatsioon, 1992. Tartu Ulikool, 1999.
Rahvusvaheline haiguste klassifikatsioon RHK-10. Tolge eesti ja ladina keelde. Eesti
Vabariigi Sotsiaalministeerium. Tallinn, 1994.
Ryn, Zdzislaw. The evolution of Mental Disturbances. In: The Concentration Camp
Syndrome (KZ-Syndrome). Department of Social Pathology, Medical Academy,
Krakow, Poland, 1992.
Ruutel, Arnold. Head Eestimaa inimesed. Avaldus. Postimees, 8.03.2005.
Sabbo, Hilda. Voimatu vaikida, V. Tallinn, 2000.
Сахаров, Андрей. Непороговые биологические эффекты. Знамя, 1990.
Salo, Vello. Kuuditatud 1941. Brampton, Kanada, 1993.
Sarv, Enn. Oiguse vastu ei saa ukski. Eesti taotlused ja rahvusvaheline oigus. ORURK,
11. Tartu, 1997.
Sorring, Kirsten. A life in the Shadow of Gulag (Heino Noor’s Story). Victims of Torture.
IRCT. Copenhagen, 1997.
Sorring, Kirsten. The Tortures Still Give Him Nightmares. Victims of Torture. IRCT.
Copenhagen, 1997.
Varju Peep. Eesti rahva inimohvrid Noukogude ja Saksa okupatsioonide ajal 1940–1953.
ORURK, 10. Tartu, 1997.
Varnik, Airi. Maaelu enesetapu peeglis. Postimees, 29.03.1994.
.
Комментариев нет:
Отправить комментарий