Белая Книга-V: Образование и наука.

.
http://www.just.ee/orb.aw/class=file/action=preview/id=19158/valgeraamat.pdf

Читать всю книгу в формате PDF  (если ссылка не открывается, кликни снова через несколько минут)

V


ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ И НАУКА


 Яан Лаас


Основной ущерб, причиненный оккупациями высшему образованию 
и науке, касается таких областей, как кадры, материальная база 
(здания, оборудование и т.п.), ущемление академических свобод, 
насаждаемая сверху структура, а также общее ограничение свободы 
научного общения.


Тяжелейшие потери понесли научные кадры: в 1945 г. в Эстонии 
насчитывалось на 83 доктора наук и 283 магистра меньше, чем в 
1940 г., то есть республика лишилась 57% докторов наук и 64% магистров. 
В 1941 г. были убиты 12 преподавателей и ученых, в советских 
тюрьмах скончались три профессора Тартуского университета, 
а десять преподавателей были высланы. Из страны были вынуждены 
бежать более половины эстонских докторов наук и две трети 
магистров. Во время немецкой оккупации несколько десятков университетских 
преподавателей были арестованы, девять – казнены. 
В первые годы второй советской оккупации в 1944–1949 гг. были 
репрессированы и подверглись заключению многие выдающиеся 
ученые. В 1950 и 1951 гг. в ходе кампании по разоблачению буржуазных 
националистов и против преклонения перед Западом по идеологическим 
причинам были репрессированы многие сотрудники 
Академии наук, а из высших учебных заведений Эстонии в общей 
сложности было уволено 125 преподавателей. 


Невосполнимые потери вызвало и уничтожение справочных изданий, 
прочих ценных книг и периодики, а также введение тотальной идеологической 
цензуры. Большой урон развитию эстонской экономики и культуры 
нанесли подчинение научной работы оккупационным властям, ее бюрократизация, 
непропорциональное раздувание или, наоборот, сокращение 
отдельных исследовательских направлений, а также изоляция эстонских 
ученых от научной жизни остального мира. 




5. 1. НАУКА И ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ ДО ОККУПАЦИЙ 


В результате 20-летнего спокойного периода развития эстонской науки 
при Tартуском университете (TУ) было в общей сложности защищено 
156 докторских и 441 магистерская диссертация.1 Численный рост квалифицированных 
научных кадров, расширение функций науки и разнообразие 
практических потребностей обусловили в 1934–1939 гг. развитие 
сети научных учреждений Эстонии.2 В 1940 г. в Эстонии насчитывалось 
544 профессиональных научных работника (преимущественно преподаватели 
высших учебных заведений); на 1 января 1940 г. в ТУ обучалось 2789 
студентов. 


В 1936 г. на базе технического факультета Тартуского университета 
был основан Таллиннский технический институт (TTИ; с 1938 г. – 
Taллиннский технический университет, TTУ). В институте было три 
отделения: строительное, химическое, а также механическое и механико-
технологическое. Штатом предусматривалось 14 профессур и шесть 
доцентур. Из ТУ были приглашены 11 профессоров и три доцента; за 
1936–1940 гг. диплом высшего технического учебного заведения получили 
всего 24 человека. В 1940 г. в ТТУ обучалось 628 студентов.


В 1937 г. было основано важное исследовательское учреждение – 
Институт природных богатств, в рамках которого начали работать 10 
секций. В 1939 г. в институте было 23 наемных работника (всего – 66 
сотрудников).


В 1938 г. была заложена основа Эстонской Академии наук (ЭАН). 
Законом предусматривались две секции – гуманитарная и естественнонаучная, 
в каждой по 10 членов. Первое пленарное собрание ЭАН состоялось 
28 ноября 1938 г.; президентом был избран Карл Шлоссманн, вице-
президентом – Юлиус Марк. Вокруг академии были сконцентрированы 
Эстонское научное общество, Общество естествоиспытателей, Академическое 
историческое общество и Эстонское краеведческое общество. 


В 1920–1930-х годах получили государственную поддержку и предшественники 
старейших отраслевых научных учреждений – сельскохозяйственные 
исследовательские институты. В 1929 г. в Куремаа была 
открыта Опытная станция свиноводства, а в 1936 г. в Ыйзу – Опытная 
станция молочного дела (в 1938 г. она была передана в ведение Министерства 
земледелия). В тогдашнем развитии науки большую роль играли 
любительские исследования, проводившиеся в рамках всевозможных 
научных обществ и институтов. По некоторым оценкам, исследователей-
любителей насчитывалось около 700 человек.


5. 2. ПЕРВАЯ СОВЕТСКАЯ ОККУПАЦИЯ 


Оккупационные власти немедленно приступили к радикальной перестройке 
структуры высших учебных заведений и порядка обучения, согласно предписаниям новой власти. Сеть научных учреждений и научная работа подгонялись 
под советские образцы.


Прежде всего, началась советизация и идеологизация деятельности, 
структуры и содержания обучения в важнейших научных центрах 
и высших учебных заведениях (ТУ, ТТУ, ЭАН). Чистки в высших учебных 
заведениях и научных учреждениях начались уже при т.н. народно-демократическом 
правительстве, пришедшем к власти 21 июня 1940 г. Содержание 
высшего образования, подчинение обучения и развития науки 
коммунистической идеологии, а также монопольное руководство этими 
системами оставалось основной целью советской власти в дальнейшем; 
в то же время на протяжении десятилетий продолжалась борьба против 
оккупационного режима, причем ее содержание и формы отличались 
большой изменчивостью.


5. 2. 1. ЭСТОНСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК 


Эстонская Академия наук была ликвидирована на основании законодательного 
акта от 17 июля 1940 г. Выдающиеся эстонские ученые, пользовавшиеся 
международным признанием, были оттеснены от решения 
ключевых вопросов развития науки. В комментарии к закону, правда, 
декларировалось, что ликвидация Эстонской Академии наук не является 
враждебным актом. Напротив, утверждалось, что для более глубокого 
развития научной работы будут разработаны соответствующие планы, 
однако это так и осталось демагогической попыткой загладить репрессивный 
акт. 


В 1940 г. в Эстонской Академии наук было 13 членов. Судьбы их в 
ходе первой советской, а затем немецкой оккупации сложились следующим 
образом:


Пауль Когерман (1891–1951) был арестован в июне 1941 г. и выслан 
в сибирские в лагеря, Людвиг Пуусеп (1875–1942) скончался в Тарту в 
октябре1942 г. от рака желудка, Теодор Липпмаа (1892–1943) погиб во 
время советской бомбардировки 27 января 1943 г., Хендрик Сепп (1888–
1943) умер в Латвии 5 сентября 1943 г., Александр Пальдрок (1871–1944) 
умер в Курессааре 1 июля 1944 г. Остальные члены академии – Хуго Кахо 
(1885–1964), Эдгар Кант (1902–1978), Оскар Лоориц (1900–1961), Юлиус 
Марк (1890–1959), президент Карл Шлоссманн (1885–1969), Густав Суйц 
(1883–1956), Юри Улуотс (1890–1945) и Эрнст Эпик (1893–1985) были 
вынуждены бежать из Эстонии в 1943–1944 гг. Многие из них не один 
десяток лет плодотворно работали в эмиграции.


К началу второй советской оккупации в стране не осталось ни одного 
члена Эстонской Академии наук. Таким образом, организационная структура 
эстонской науки была основательно разрушена, а кадры распылены. 
В основанной в 1946 г. Академии наук ЭССР продолжал работать лишь 
один академик – освобожденный из заключения П. Когерман (организатор 
изучения горючих сланцев).





5. 2. 2. ТАРТУСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ (С 9 ОКТЯБРЯ 1940 г. – TАРТУСКИЙ 
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ)


Летом 1940 г. «народное правительство» Йоханнеса Вареса принялось 
реорганизовывать деятельность ТУ. Ректор университета Х. Кахо 
и деканы вынуждены были оставить свои посты. На их место пришли 
новые люди: 19 июля ректором был назначен проф. Хейнрих Рийкоя, а 
проректором – проф. Артур-Тыэлейд Клийман. Пред ними стояла задача: 
провести первую политическую чистку среди преподавателей.


Спустя несколько дней после принятия Верховным Советом Конституции 
Эстонской ССР (25 августа 1940 г.) делегация новых руководителей 
эстонского просвещения отправилась в Москву за инструкциями по реорганизации 
деятельности университетов и научных учреждений. В состав 
делегации входили заместители Народного комиссара по делам образования 
Йоханнес Семпер и Александер Вальсинер, ректор ТУ Хейнрих 
Рийкоя и ректор ТТУ Юри Нуут. Возглавил делегацию Ханс Круус.


Эстонская делегация провела несколько продолжительных совещаний 
у председателя Всесоюзного комитета по делам высшей школы 
С. Кафтанова. Проблема заключалась в переводе учебной работы на 
систему курсов, ранее не применявшуюся в высших учебных заведениях 
Эстонии. По мнению возглавлявшего делегацию Х. Крууса, озабоченность 
вызывали возможности и уровень преподавания основ марксизма-
ленинизма, поскольку не хватало хороших преподавателей. Делегация 
покинула Москву, увозя с собой письмо Кафтанова, дававшее Наркому 
просвещения ЭССР Ниголю Андрезену полномочия решать вопросы, связанные 
с высшими учебными заведениями Эстонии, в пределах компетенции 
Всесоюзного комитета по делам высшей школы (по крайней мере, 
на протяжении одного учебного года).


10 сентября ректором ТУ был назначен профессор истории Х. Круус. 
К руководству стали привлекать и преподавателей из России. Проректором 
по учебной работе стал прибывший из Ленинграда финноугоровед 
Кристьян Куре. Как на коммуниста, на него были возложены задачи по 
идеологическому руководству. В качестве заведующего кафедрой марксизма-
ленинизма, он надзирал за ходом большевизации университета. 
Его ограниченность и непоследовательность вспоминали многие тогдашние 
преподаватели. 


30 сентября 1940 г., когда университет был вновь открыт, на торжественном 
собрании в актовом зале выступил с речью и второй секретарь 
КПЭ Николай Каротамм. Он заявил, что партия начнет внимательно следить 
за происходящим в университете, и что теперь самое главное – это 
политико-воспитательная работа. 


Во второй половине 1940 г. из университета было уволено много 
высококвалифицированных преподавателей. На их место были приняты 
идеологически приемлемые и более покладистые ученые и педагоги. В 
одном только осеннем семестре 1940 г. вакантные места заняли 70 новых преподавателей и научных работников.3 Поскольку на 15 апреля 1941 г. в 
университете работало в общей сложности 385 человек, занятых учебной 
и научной работой,4 становится ясно, что за короткий период времени сменилась 
или была перемещена пятая часть всех сотрудников ТУ. Первый 
советский учебный год в Тартуском университете начался 30 сентября 
1940 г. На всех факультетах учебная работа была переведена на новые 
учебные программы, основанные на курсовой системе, принятой в СССР. 
9 октября 1940 г. Совет Народных Комиссаров Эстонской ССР утвердил 
временный устав университета. Официально он стал называться Тартуский 
государственный университет (ТГУ). В новом уставе подчеркивалась 
дальнейшая идеологическая цель университета – подготовка кадров, 
способных усваивать передовую науку и технику, вооруженных знанием 
научного социализма, готовых защищать советскую родину и беззаветно 
служить делу построения коммунистического общества.5 


Согласно новому уставу, университет подразделялся на шесть 
факультетов, а они, в свою очередь – на 77 кафедр, в дополнение к ним 
было еще четыре общеуниверситетские кафедры. Вместо прежнего университетского 
правления был создан Совет ТГУ. Наряду с проректорами 
и деканами в совет входили также представители партийной, профсоюзной 
и комсомольской организаций. В начале 1941 г. был создан отдел 
кадров ТГУ, одной из задач которого было следить, чтобы комплектуемые 
кадры отвечали не только профессиональным, но и идейно-политическим 
требованиям.6 


5 сентября 1940 г. при университете была создана первичная партийная 
организация. В начале 1941 г. в нее входило 15 членов КПСС 
и восемь кандидатов. Основной задачей организации была идеологическая 
работа и «борьба с реакционными элементами» как среди преподавателей, 
так и среди студентов. В повестке дня многочисленных 
собраний парторганизации постоянно присутствовали пункты «Идеологическая 
работа» и «Борьба с враждебными буржуазными элементами». 
Во второй половине 1940 г. руководство университета в сотрудничестве 
с Министерством просвещения ЭССР приступило к резкому изменению 
социального состава студенчества. Постановлением министра просвещения 
от 6 августа предусматривалось, что в университет в первую очередь 
необходимо принимать молодежь из семей рабочих, крестьян и трудящейся 
интеллигенции.7 Помимо документов об образовании, возрасте, 
отношении к воинской службе и гражданстве, кандидаты в студенты 
должны были теперь представлять также справку из волостной или городской 
управы о социальном происхождении, прежней работе, а также материальном 
положении семьи до 21 июня 1940 г. Заявления кандидатов на 
поступление в университет рассматривала комиссия из трех членов 
(ректор, а также представители ЦК КПЭ и Центрального совета профсоюзов). 
В осеннем семестре 1940 г. в университет было подано свыше 
1000 заявлений. На 1 октября 1940 г. в ТУ насчитывалось 3478 студентов, 
но после просмотра списка, на основании успеваемости и многих других причин, в течение последующего полугодия (к концу весеннего семестра) 
их число сократилось до 1987 человек.


Многие бывшие преподаватели (в основном преподаватели общественных 
дисциплин) были вынуждены покинуть университет в осеннем 
семестре 1940 г. Большинство выдающихся ученых были арестованы и 
высланы в сибирские лагеря.8 


Беспощадные репрессии оккупационных властей коснулись прежде 
всего ученых и преподавателей социальных и гуманитарных дисциплин, 
связанных с идеологией – правоведов, историков, историков литературы 
и искусствоведов. 


За сравнительно короткое время было уничтожено поколение профессоров-
правоведов, за 20 лет независимости получивших образование в ТУ 
и прошедших подготовку на высоком европейском уровне.9 Вот как писал 
об этом заслуженный эстонский правовед профессор Ильмар Ребане: 
«Время, начиная с военной оккупации Эстонской Республики, в жизни 
факультета можно коротко охарактеризовать как кровопускание. Жертвами 
насильственного сталинского режима пали и лишились жизни профессора 
Антс Пийп и Уно Лендер, и.о. старшего ассистента Рейн Элиазер и, по всей 
вероятности, Рихард Ряэго, сведения о котором отсутствуют, начиная с его 
ареста в 1941 г., – то есть, по крайней мере, четверо».10 


Для преподавания марксизма-ленинизма и срочного насаждения 
соответствующего мировоззрения была создана общеуниверситетская 
кафедра, руководителем которой назначили К. Куре. Для преподавателей, 
а также для всех остальных работников в актовом зале стали проводить 
еженедельные лекции по основам марксизма-ленинизма («промывание 
мозгов»), на которых выступали лекторы ЦК КПЭ. 


В мае 1941 г. был составлен первый централизованный план университета 
по научной работе. Важное место в нем занимали перевод советских 
учебников на эстонский язык, а также их использование в высших 
учебных заведениях Эстонии.


Несмотря на усилия тогдашних идеологических руководителей университета, 
на затраченное время и немалые средства, акции по идеологическому 
перевоспитанию преподавателей не дали существенных 
результатов. Преподавателей, искренне поддерживавших оккупационные 
власти и советскую идеологию, было мало. Самым, пожалуй, убежденным 
коммунистом того времени можно считать Харальда Хабермана, 
который в 1940 г. стал руководителем службы государственной безопасности 
Эстонской ССР и верным орудием в руках оккупационных властей. 


В ходе июньской депортации 1941 г. ТГУ лишился еще десятка преподавателей. 
Причину сравнительно умеренной чистки мы видим в том, что 
университет еще не полностью был захвачен большевиками, и без участия 
опытных преподавателей его функционирование было бы невозможно.


Идеологическую чистку интеллигенции оккупационные власти продолжали 
вплоть до начала войны 22 июня 1941 г. В советский тыл эвакуировались 
лишь немногие работники университета. 





В июле 1941 г. университетские здания и имущество тяжело пострадали 
от артиллерийского огня и боевых действий отступающих из Тарту 
оккупационных войск. Университет лишился 22 зданий, в том числе трех 
учебных корпусов и трех жилых домов. По данным, собранным А. Миттом, 
заведовавшим хозяйственной частью (осень 1944 г.), было уничтожено 
19 крупных зданий: 12 – в Раади, 3 – в ветеринарной клинике, 4 – в иных 
местах. Тяжело пострадало главное здание, учебный корпус на ул. Айа 
(Ванемуйзе), 46, обсерватория, здания Ботанического и Математического 
институтов. Было уничтожено или тяжело пострадало свыше 80 тыс. м3 
университетских площадей. Для первоначального приведения зданий в 
порядок только стекла требовалось 12 тыс. м2.11, 12


Велики были также потери культурного наследия: погибли 135 
частных библиотек, сгорели отраслевые библиотеки нескольких подразделений 
университета, склады книжных магазинов и типографий (в 
общем – не менее 465 тыс. книг). 


5. 2. 3. ТАЛЛИННСКИЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ 


В начале 1940 г. в ТТУ было два факультета – строительно-механический 
и горно-химический; насчитывалось немногим более 600 студентов и 75 
преподавателей.13 


9 октября 1940 г. было утверждено временное Положение о Таллиннском 
техническом университете ЭССР. Оно легло в основу советизации 
ТТУ и организации его дальнейшей деятельности. Важным нововведением 
стало создание структурных единиц нового типа – кафедр. Осенью 
1940 г. для усиления идеологической работы была образована кафедра 
основ марксизма-ленинизма, ее руководителем и ординарным профессором 
был назначен ленинградский коммунист А. Сипсакас. Для научно-
педагогических кадров университета стали проводить политзанятия. 


По имеющимся данным, в начале войны в советский тыл эвакуировались 
33 преподавателя и 350 студентов ТТУ, большинство – в порядке 
принудительной мобилизации.


5. 3. НЕМЕЦКАЯ ОККУПАЦИЯ 


Немецкая оккупация (1941–1944) также была сопряжена с большими 
страданиями, человеческими потерями и материальным ущербом. Перед 
многими патриотически настроенными учеными были поставлены различные 
политические, идеологические и мировоззренческие проблемы.


5. 3. 1. ТАРТУСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ 


В первые месяцы оккупации были убиты девять преподавателей университета, 
среди них четыре преподавателя юридического факультета: 
проф. А.-Т. Клийманн, помощник преподавателя Вяйно Ланг, ассистенты Aлександер Лооринг и Эльмар Круус.14 Кроме тех, кто еще недавно 
помогал репрессивным органам и активно поддерживал советскую 
власть, среди погибших были также люди, убитые без какого-либо обоснования. 
По данным советских властей, в первый период войны погибло 
свыше 40 университетских преподавателей и студентов.15 


18 июля 1941 г. временным ректором университета стал Э. Кант. 
Вскоре он распорядился уволить всех, кто был принят на работу после 21 
июня 1940 г., выбросить из библиотек всю коммунистическую литературу 
и убрать из названий советскую терминологию.16 


Патриотически настроенные преподаватели и широкая общественность 
надеялись на открытие эстонского национального университета (по 
возможности в прежнем виде и как можно скорее). Однако в конце 1941 г. 
в Берлине было заявлено, что все высшие учебные заведения Остланда 
будут закрыты до победного окончания войны.17 В виде исключения предполагалось 
разрешить работу по отдельным имеющим важное военное 
значение специальностям. Ликвидации национального университета 
помешали также затянувшаяся война и желание оккупационных властей 
сотрудничать с молодежью оккупированных территорий. Университет 
был также необходим как учебное заведение, готовившее врачей, ветеринаров 
и агрономов для воюющего государства. 


В январе 1942 г. оккупационные власти разрешили начать учебную 
работу на медицинском, ветеринарном и сельскохозяйственном факультетах. 
В отношении Тартуского университета Эстонского самоуправления 
(таково было теперь название университета) был применен Закон Эстонской 
Республики об университете, по которому им должен был единолично 
руководить ректор, без какого-либо совещательного органа. Преподаватели 
ТУ считались служащими Эстонского самоуправления. В 
августе 1942 г. было получено разрешение приступить к учебной работе 
на гуманитарных факультетах по специальным учебным планам военного 
времени. От поступающих требовался год работы на государственной 
службе. Предпочтение отдавалось молодым людям, отслужившим 
в немецкой армии, которых принимали без экзаменов (высшее 
образование в качестве премиальных за лояльность!). В октябре 1942 г. 
в университет было принято 835 новых студентов, из них по результатам 
экзаменов – только 133.18 


Научная работа во время немецкой оккупации отошла на задний 
план. В качестве нового учреждения в 1943 г. при университете был 
открыт Институт антропологии и расовой теории (Antropoloogia ja Rassiteaduse 
Instituut), призванный развивать и пропагандировать расовую 
теорию с учетом местных условий. 15 апреля 1943 г., после объявления 
Германией тотальной войны, началась кампания по военному использованию 
университетской науки Прибалтики. Было установлено 18 тем, 
важных с военной точки зрения (темы группы A). Исследования по менее 
значительным с военной или экономической точки зрения темам (темы 
группы B, C и D) были либо приостановлены, либо разрешены в ограниченном объеме отдельным исследователям. Подобное регулирование 
научной работы и планирование средств нанесло преподавателям, 
научным сотрудникам и вспомогательному персоналу университета как 
моральный, так и материальный ущерб. 


В марте 1944 г. немецкие оккупационные власти решали, закрыть 
университет или эвакуировать его в Кeнигсберг. Преподаватели ТУ 
были единодушно против обоих планов и, игнорируя оккупационные 
власти, организовали охрану университетского имущества, а затем развернули 
вывоз его большей части в окрестности Тарту. Во второй половине 
августа многие работники университета были эвакуированы вместе 
с частью ценного имущества в Хаапсалу и Таллинн. Эти единодушные 
действия преподавателей и работников университета предотвратили 
бесследное исчезновение преподавателей и окончательное уничтожение 
материально-технической базы. 


Многие высококвалифицированные ученые, как и большая часть 
народа, избрали в 1942–1944 гг. путь эмиграции (см. статью «Человеческие 
потери»).19 За Балтийское море бежали 110 университетских преподавателей, 
примерно столько же художников, актеров, музыкантов, писателей 
и журналистов.20 Репрессии советских оккупационных властей или 
страх перед новой оккупацией, заставившие людей бежать на Запад, 
привели к тому, что Эстония лишилась большей части своих ведущих 
ученых.21 


В ходе боев за Тарту в августе-сентябре 1944 г. университет потерял 
еще 15 своих учебных и хозяйственных зданий. То же, что уцелело в огне 
войны, находилось в непригодном состоянии, поскольку кабинеты и лаборатории 
были разрушены и опустошены. Общий ущерб был оценен более 
чем в 40 млн. рублей.22 По данным советской стороны, в весеннем семестре 
1941 г. из персонала и студентов пали в ходе боев или были расстреляны 
немцами и их приспешниками 57 человек. 


5. 3. 2. ТАЛЛИННСКИЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ


Первая группа немецких военных ворвалась в главный корпус ТТУ 28 
августа 1941 г. Немецкие спецкоманды вывезли из аудиторий предметы 
из ценных металлов, чем причинили университету ущерб в 112 000 
рублей.23 


12 сентября 1941 г. ректором был назначен проф. Роберт-Йоханнес 
Ливлэндер, несколько позднее ТТУ был переименован в Таллиннский 
технический университет Эстонского самоуправления. Несмотря на 
усилия преподавателей, к учебной работе удалось приступить лишь 1 
февраля 1942 г. Если в весеннем семестре 1941 г. в университете насчитывалось 
110 преподавателей и 1258 студентов, то теперь осталось всего 
лишь 64 преподавателя и 428 студентов. Сокращение численности преподавателей 
и студентов было (наряду с условиями военного времени) 
вызвано и структурными преобразованиями – экономический факультет был переведен обратно в Тартуский университет. В остальном же структура 
ТТУ осталась прежней.24 


Из-за недостаточного финансирования семестры 1941/42 учебного 
года оказались сверхкороткими (оба продолжительностью менее трех 
месяцев; осенний семестр 1941 г. переместился в первую половину 1942 
г.).25 Осенью 1942 г. было принято 110 новых студентов, и их общая численность 
достигла максимального за этот период уровня (693 – по состоянию 
на 1 декабря). Следующей весной студентов было 675, осенью –
495 и в конце июня 1944 г. – 499. Численность преподавателей также 
оставалась сравнительно небольшой (в осеннем семестре 1942 г. – 58, в 
весеннем семестре 1943 г. – 62, в осеннем семестре 1943 г. – 58).


Учебная работа протекала с большими трудностями и оставляла 
желать лучшего. Большинство студентов были вынуждены наряду с 
учебой работать, а также принимать участие в обязательных мероприятиях 
по заготовке топлива. Несмотря на то, что 29 научных тем были отнесены 
к важным с военной точки зрения, а 22 темы отнесены к важным с 
точки зрения восстановительных работ, научная работа по существу не 
финансировалась.26 


16 февраля 1944 г. учебная работа была приостановлена, и ТТУ 
оставался закрытым вплоть до окончания немецкой оккупации. Патриотически 
настроенным преподавателям удалось предотвратить эвакуацию 
персонала и имущества университета в Германию. 


Советские власти оценили материальный ущерб, причиненный 
немецкой оккупацией 1941–1944 гг. ТТУ, в общей сложности, в 146 679 
рублей.27


5. 4. ВТОРАЯ СОВЕТСКАЯ ОККУПАЦИЯ 


Эстония как составная часть советской империи под гнетом тоталитарной 
идеологии и политики. На протяжении долгого времени Советский 
Союз представлял собой сталинистскую тоталитарную систему, в 
которой подавлялись все признаки гражданского общества. С помощью 
системы экономической политики, тоталитарной идеологии, страха и 
террора, КПСС полностью контролировала советское общество. Одна 
из исходных предпосылок сталинизма гласила, что, вооружившись правильной 
и всепобеждающей теорией, можно изменить мир, добившись 
триумфа коммунистических идей. Сталинистская тоталитарная система 
правления продержались в СССР вплоть до смерти Иосифа Сталина в 
1953 г. Затем начались определенные перемены. В 1953 г. первым секретарем 
ЦК КПСС стал Никита Хрущев. В 1956 г. он выступил на закрытом 
заседании ХХ съезда КПСС с докладом о культе личности Сталина и 
его последствиях. Съезд обсудил вопрос о культе личности и осудил 
его. Идеологическая борьба вокруг культа личности и дальнейшего развития 
страны вновь вспыхнула в июне 1957 г., когда Пленум ЦК КПСС  разоблачил и отстранил от руководства государством группу политических 
деятелей, выступавших против генеральной линии партии. Эти годы 
назвали хрущевской «оттепелью» – в стране были проведены экономические 
реформы ограниченного масштаба, произошла относительная идеологическая 
либерализация. Союзные республики получили некоторые 
экономические права. Наиболее важным в этом плане было создание в 
1957 г. Советов народного хозяйства. Однако планы построения коммунизма 
и политический курс СССР оставались прежними. 


В 1964 г., с приходом к власти Леонида Брежнева, курс развития 
СССР вновь изменился. Начались новые ограничения в идеологической 
сфере. В середине 1970-х гг. застой и экономические трудности начали 
усугубляться. Грандиозные планы построения коммунизма застопорились 
окончательно. Восторжествовал реакционный тезис о новой общности 
– так называемом едином советском народе, который лег в основу 
новой волны русификации. Время правления Брежнева впоследствии 
назвали годами застоя, но, по мнению многих аналитиков, его было бы 
правильнее назвать постсталинизмом. 


В 1985 г. во главе Советского Союза встал Михаил Горбачев, который 
с помощью новой политики перестройки попытался начать строительство 
«социализма с человеческим лицом» и спасти страну от краха. 


Местное эстонское руководство, начиная с 1940 г. усердно исполняло 
все распоряжения советских властей. В начале второй советской 
оккупации еще сохранялись определенные иллюзии о возможности ограниченной 
автономии республики. Однако в 1947–1948 гг. сталинизм во 
всей присущей ему циничностью был насажден и в Эстонии. Начиная с 
1949 г. в руководстве стали все больше доминировать эстонцы-коммунисты 
из России, партийные и государственные чиновники, чье мировоззрение 
сформировалось в рамках тоталитарной сталинской системы. В 
1949 г. резко обострилась борьба за власть в руководстве КП(б)Э. На 
состоявшемся в марте 1950 г. VIII Пленуме ЦК КП(б)Э родившиеся в 
России коммунисты под руководством Ивана (Йоханнеса) Кэбина одержали 
решительную победу. В ходе последовавшей затем чистки, из 
партии была исключена большая часть местных коммунистов. Началась 
«охота на ведьм» в научных учреждениях, высших учебных заведениях 
и творческих союзах, уничтожение книг, изданных в эстонское время. 
Власть поощряла доносительство и анонимные обвинения. Несмотря 
на то, что сталинский режим в СССР был ликвидирован, люди, активно 
насаждавшие его в Эстонии, по-прежнему оставались у власти. И. Кэбин 
возглавлял КП(б)Э (впоследствии КПЭ) с 1950 по1978 гг. (то есть 28 лет), 
а затем с 1978 по 1983 гг. занимал пост Председателя Президиума Верховного 
Совета ЭССР. В 1978 г. первым секретарем КПЭ стал эстонец из 
России Карл Вайно, который пробыл на этом посту 10 лет, ревностно проводя 
политику русификации. 





5. 4. 1. ТАРТУСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ


Koммунистическая партия и первичная партийная организация ТГУ 
приступают к советизации университета. 17 ноября 1944 г., торопясь 
по идеологическим соображениям, оккупационные власти вновь открыли 
Тартуский государственный университет. Он продолжил свою деятельность 
на основе структуры и учебных планов, принятых в 1940–1941 
учебном году. В списке студентов числилось 1455 человек, из них на 
первый курс было принято 543 студента.


Первичная партийная организация ТГУ, состоявшая из трех человек, 
приступила к работе 25 октября 1944 г. под руководством секретаря 
Лидии Роотс. Весной 1945 г. в нее входило 11 членов и три кандидата в 
члены партии. На многие годы основной заботой парторганизации стала 
идеологическая воспитательная работа и продвижение своих людей на 
руководящие должности, а также выдавливание из университета ученых 
и преподавателей, признанных непригодными по идеологическим соображениям. 
Понятно, что руководство университета в вопросах кадровой 
политики было далеко не свободно. 


Для контроля над руководящими работниками и надзора за каждым 
существенным повышением по служебной линии, в СССР была введена 
всесоюзная номенклатура должностей ЦК КПСС. На всех входящих в нее 
работников составлялись подробнейшие личные дела. Номенклатура 
была двухступенчатой: всесоюзная (ЦК КПСС) и республиканская (ЦК 
КПЭ). Количество номенклатурных должностей все росло, в начале 1947 г. 
было увеличено и число так называемых всесоюзных должностей ТГУ. 
Дополнительно в номенклатуру ЦК КПСС были включены заведующие 
определенными кафедрами (история СССР и история ЭССР; теория и 
история государственного права; международное право; административное 
право; гражданское право и гражданское процессуальное право; 
земельное и колхозное право; государственное право; уголовное право и 
уголовный процесс). В номенклатуру ЦК КПЭ были включены должности 
заведующих кафедрами диалектического и исторического материализма, 
всеобщей истории, истории литературы, фольклора. Был расширен и так 
называемый резерв номенклатуры. 


На всех людей, занимающих эти должности, в срочном порядке представлялись 
подробные личные дела в ЦК КПЭ.28 


Этот новый порядок значительно сузил возможности проведения собственной 
кадровой политики в ТГУ и других высших учебных заведениях и 
научных учреждениях и во многом сократил свободу выбора при заполнении 
вакантных академических должностей. Компартия все более пристально 
следила за всеми кадровыми перестановками в университете. Главным критерием 
при выборе или повышении в должности были не компетентность 
или талант, а идеологическая лояльность и социальное происхождение. 


В 1947–1953 гг. в Эстонии наиболее актуальной идеологической 
проблемой стала борьба с так называемыми буржуазными националистами. Хотя никакого четкого определения проявлений буржуазного национализма 
не существовало, власти с энтузиазмом включились в эту кампанию.




Помимо коммунистов ТГУ, на так называемых буржуазных националистов 
охотилось и Министерство просвещения ЭССР. Так, заместитель 
министра Х. Маран в секретном письме (от 10 февраля 1947 г.) секретарю 
ЦК КПЭ Николаю Каротамму подверг идеологическому разоблачению или 
сомнению целый ряд преподавателей ТГУ. В письме перечислены «буржуазные 
националисты» и каждому дана оценка: Якоб Кентс, доцент 
кафедры географии, «не только чуждый, но и вредный элемент для той 
ответственной работы, которой он занимается»; Виллем Аллтоа, доцент 
кафедры истории литературы, «... не свободен от буржуазно-националистического 
уклона и, принимая во внимание его прежнюю деятельность и 
нынешние работы (...), он не может руководить работой студентов в таком 
важном секторе, как история литературы»; Яан Конкс, доцент кафедры 
истории СССР, «составлял во время оккупации учебники истории. (...) Эти 
книги как непригодные изъяты из обращения. Руководство же университета 
считает возможным использовать автора...»; Даниэль Пальги работает 
в Тарту редактором научной литературы, «в общем (...) известен 
как историк литературы буржуазно-националистического направления»; 
Йоханнес Сильвет, преподаватель английского языка, « ... в августе 1944 г. 
выступил против наступающей Красной армии на стороне оккупационных 
властей и был ранен. (...) эвакуировался в Германию. В сентябре 1945 г. 
вернулся в Тарту. (...) Странной кажется та расторопность, с которой Й. 
Сильвет был привлечен к работе в университете (...), хотя из вышеперечисленных 
фактов должно быть ясно, что он этого не достоин».29 


Письмо Х. Марана не осталось без внимания. Н. Каротамм отдал 
своим подчиненным строгий приказ: «Если факты подтвердятся, этих буржуазно-
националистических деятелей надо из университета убрать».30 


Одной из форм идеологической обработки преподавателей была 
обязательная учеба в Вечернем университете марксизма-ленинизма. 
Однако несмотря на эти широкомасштабные меры, на заседаниях партбюро 
вновь и вновь приходили к заключению, что университетские кадры 
настроены недостаточно прокоммунистически и что мировоззрение их по-
прежнему «засорено».


После VIII Пленума ЦК КПЭ (1950 г.), 20 мая, состоялось очередное 
заседание партбюро ТГУ, на котором обсуждалось положение с кадрами.31 
Члены бюро Вилль, Рааг, Раудсепп и др. решили, ввиду «засоренности 
кадров», принять соответствующие меры. Они состояли в увольнении и 
перемещении деканов, заведующих кафедрами и профессоров, отстранении 
от учебной работы доцентов и увольнении многих преподавателей. 
Эти «меры» планировалось применить в общей сложности в отношении 
46 преподавателей и работников семи факультетов.32 


В составленной в январе 1951 г. заведующей отделом кадров ТГУ Х. Кург 
справке заведующему отделом пропаганды и агитации ЦК КП(б)Э Энделю-





Йоханнесу Яанимяги, перечислены имена 16 бывших работников университета.
33 В списке 16-ти безработных преподавателей было три профессора 
– Эльмар Илус, Эльмар Лийк и Харри Моора, пять доцентов – Рихард 
Клейс, Лео Леэсмент, Вальмар Адамс, Йоханнес Сильвет и Юхан Аул, четыре 
старших преподавателя – M. Кенгсепп, Я. Савиаук, Фред Куду и Артур-Роберт 
Хоун, а также еще несколько преподавателей военной подготовки. 


После чистки, произведенной среди преподавателей, очередь 
дошла и до ректора. На заседании партбюро университета 13 марта 
1951 г. обсуждалась работа проректора по науке Эдуарда Мартинсона. 
Кроме того, проводилось «критическое обсуждение» ректора Альфреда 
Коорта. На том же заседании секретарь партбюро университета отметил: 
«Что касается ведения научного совета на русском языке, то, думаю, что 
это правильно и никто возражать не будет».34 В 1951 г. Тартуский университет 
наряду с советизацией подошел и к полной русификации. 


Освобождение А. Коорта от должности ректора состоялось 8 июня в 
кабинете секретаря ЦК КПЭ И. Кэбина, где сразу же был назначен новый 
ректор. В целом в течение одного года из ТГУ было уволено или вынуждено 
уйти 76 преподавателей и свыше 120 прочих работников.35


Нового ректора довольно долго подыскивали за пределами Эстонии. 
В начале 1950 г. остановились на кандидатуре этнического эстонца, 
преподавателя физики Ленинградского государственного университета 
Федора Клемента. После долгих согласований он был утвержден 
Министерством высшего образования СССР и Политбюро ЦК КПСС (!) 
Настолько важной стала в те годы должность ректора университета.36


В конце первой рабочей недели Ф. Клементу сообщили из ЦК КПЭ, 
что ему непременно надо принять участие в пленарном заседании 
Академии наук, которое состоится вскоре, поскольку на нем он будет 
выдвинут в действительные члены Академии. Это явилось большой неожиданностью 
и для самого Клемента. Так Академия наук ЭССР выбирала 
в 1951 г. новых членов.37 


Став ректором, Ф. Клемент твердой рукой начал вводить в университете 
советские порядки. 15 февраля 1952 г. состоялось открытое партийное 
собрание коммунистов университета, на котором было отмечено 
множество недостатков. Особенно было подчеркнуто, что «не ведется 
активная борьба с элементами буржуазной идеологии в науке. Совершенно 
неудовлетворительно ведется разоблачение буржуазно-националистических 
концепций в вопросах истории Эстонии».38 Решение общего 
партийного собрания на русском языке было сделано по известным 
советским образцам.


В 1952 г. поисками и вербовкой преподавателей для высших учебных 
заведений Эстонии из Ленинграда и Москвы занимался также первый 
секретарь ЦК КП(б) Эстонии И. Кэбин. В своем письме от 17 января 1952 г. 
он просит министра высшего образования СССР В. Столетова направить 
профессоров в высшие учебные заведения Эстонии – как читать лекции, 
так и на постоянную работу. Особый интерес для партийного руководителя представляет тема «Диалектика мичуринской биологии». Столетов 
пообещал при первой же возможности удовлетворить просьбу – прислать 
на работу в вузы Эстонии специалистов высокой квалификации.39 


Переломным стал 1953 год: в начале марта умер И. Сталин. Но в 
первой половине этого года еще продолжали доминировать культ великого 
вождя и жесткая критика в адрес преподавателей, неспособных 
понять значение «научных трудов» Сталина.


С середины 1950-х годов начинается новый период развития высшего 
образования и науки. Идеологическая и политическая воспитательная 
работа смещаются в сферу деятельности кафедр общественных 
наук, особенно марксизма-ленинизма (впоследствии переименованные в 
кафедры истории КПСС) и научного коммунизма. 


Из кафедр общественных наук ТГУ первой начала работу осенью 
1944 г. кафедра основ марксизма-ленинизма, впоследствии переименованная 
в кафедру истории КПСС. В первый год работы на кафедре было 
только двое преподавателей: заведующий Вильгельм Рейман и Лидия 
Роотс. В следующем учебном году число преподавателей кафедры возросло 
до семи. Руководил кафедрой в 1960–1968 гг. Йоханнес Якобсон, в 
1969 г. заведовать кафедрой стал Йоханнес Калитс. В 1980–1981 учебном 
году на кафедре было 15 преподавателей, в том числе один доктор наук и 
14 кандидатов. Историю КПСС преподавали на первом и втором курсах в 
объеме 170 часов, на некоторых отделениях – 120 часов. 


Кафедра научного коммунизма ТГУ была основана в 1964 г. в связи с 
включением научного коммунизма в учебные планы высших учебных заведений 
в качестве обязательного предмета. Кафедрой руководили Александр 
Блумфельдт, Калев Когер, Иван Волков, преподавателями работали 
Меэта Мурд, Тоомас Алаталу, Ивар Аймре, Мярт Кубо и др.


Научный коммунизм преподавался в ТГУ на пятом и шестом курсах в 
объеме 80 часов, завершался курс государственным экзаменом. 


В 1980–1981 учебном году на кафедре было восемь преподавателей. 
Они издавали совместные сборники трудов по научному коммунизму и 
прочие материалы по идеологическому воспитанию. 


Партийная организация ТГУ начала действовать 25 октября 1944 г. 
Тогда в университете насчитывалось трое коммунистов: Ханс Круус, Kaрл 
Таэв и Лидия Роотс. В 1980 г. в ней насчитывалось 600 членов партии 
и 43 кандидата. На протяжении десятилетий важнейшей задачей партийной 
организации университета, как уже отмечалось выше, было усиление 
идеологической борьбы, и, прежде всего, борьба с проявлениями 
буржуазного национализма.


Работа на посту секретаря партийной организации университета была 
для будущих деятелей коммунистической номенклатуры чем-то вроде экзамена 
на идейно-политическую верность. После этого экзамена открывались 
новые возможности для карьеры по специальности или карьеры в 
более широком политическом смысле. Во главу партийной организации 
обычно избирали кого-нибудь из университетских коммунистов. 





Должность университетского парторга занимали: Лидия Роотс, 
Аркадий Уйбо, Аугуст Премет, Павел Калью, Андрей Вилл, Арно Кёэрна, 
Женни Ананьева, Всеволод Архангельский, Лийна Степанова, Йоханнес 
Калитс, Эндель Лаазик, Эндель Силк, Антидеа Метса, Уно Полисински, 
Лембит Райд, Эдгар Салумаа, Вильмар Руус, Калев Когер, Яан Рейманд, 
Адвиг Кирис, Пауль Кенкманн и др. Членами партбюро или парткома 
перебывали очень многие преподаватели и администраторы. На всех 
лежит известная ответственность за советизацию университета, тесное 
сотрудничество с оккупационными властями и нанесение урона государственности 
Эстонии. 


5. 4. 2. ТАЛЛИННСКИЙ ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ


(В 1944–1989 гг. – ТАЛЛИННСКИЙ ПОЛИТЕХНИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ)


27 сентября 1944 г. под председательством нового директора ТПИ Альбрехта 
Алтма состоялось первое собрание преподавателей; учебная 
работа началась 15 ноября. К концу года в институте насчитывался 941 
студент (в феврале их было 499). К концу ноября насчитывалось 86 преподавателей, 
в том числе 32 профессора и доцента, пять старших преподавателей, 
три преподавателя и 46 ассистентов (в феврале работников 
в общей сложности было 66). Коммунистов в трудовом коллективе ТТУ 
было всего лишь трое (первичная партийная организация). Ее первоочередными 
задачами были превращение ТПИ в советский технический вуз, 
повышение идейно-политического уровня учебной работы, преодоление 
влияния «эстонских националистов» и вербовка новых членов КПЭ. Более 
точные указания первичным организациям в первые послевоенные годы 
неоднократно давал первый секретарь ЦК КПЭ Николай Каротамм.40 


Воспитанием технической интеллигенции активно занимался и председатель 
Совета народных комиссаров А. Веймер. 9 февраля 1945 г. 
Совет народных комиссаров ЭССР и Центральный Комитет КП(б)Э приняли 
совместное постановление «Об улучшении работы высшей школы». 
Все вузы и их кафедры были обязаны тщательно и принципиально следить 
за тем, чтобы лекции и семинары велись «на уровне последних 
достижений передовой науки», а особенно – за тем, чтобы они были 
идеологически верными и опирались на теорию марксизма-ленинизма. 
Последняя же «являлась методологической основой всей передовой 
науки, служила интересам трудового человечества и была свободна от 
фальсификаций и идеалистической ограниченности».41 


В 1947 г. проявляется враждебное отношение первичной партийной 
организации ТПИ к позиции и лекционным материалам некоторых преподавателей. 
В протоколе закрытого заседания от 24 июня были перечислены 
профессора, которые игнорируют достижения Советского Союза и 
преклоняются перед Западом: Пауль Когерман, Оттомар Маддисон, Лео 
Юргенсон, Aрнольд Хумал.42 В октябре того же года в ТПИ открылось 
отделение Вечернего университета марксизма-ленинизма при Таллиннском городском комитете КПЭ. В течение нескольких последующих лет 
там учились все преподаватели института.


В рамках все обостряющейся идеологической борьбы неожиданный 
поворот получили выступления мужского хора ТПИ в 1948 г. в Тарту и 
Риге. После того как хор промаршировал по улицам Риги, исполняя Gaudeamus, 
в Риге, Москве, Таллинне, а также на партбюро института были 
сделаны далеко идущие выводы. Заседание партбюро ТПИ постановило: 
«Усилить борьбу с буржуазно-националистическими и корпоративными 
пережитками во всем преподавательском и студенческом коллективе. 
Подключить к этой работе все общественные организации, администрацию 
и групповые тройки».43 


Накануне V съезда КПЭ на закрытом заседании парторганизации 
ТПИ (от 15 октября 1948 г.) было подчеркнуто: «Руководящие кадры института 
очищены от людей, которые оказались неспособны осуществлять правильную 
советскую учебно-воспитательную работу в ТПИ и являлись идеологически 
и политически чуждым элементом для советского общества 
(проф. Вырк, доцент Оэнго, ассист. Хеллам)». И далее: «… на должности 
директора и заместителя директора (...) назначены новые работники».44 
В качестве большого достижения приводился следующий факт: «на протяжении 
одного только 1947–1948 учебного года из института в качестве 
социально чуждого элемента отчислено 30 студентов».45


Особый размах и масштабы получают репрессии по идеологии и 
социальному происхождению после VIII Пленума ЦК КПЭ (март 1950 г.). 
Общее собрание первичной партийной организации ТПИ, насчитывавшей 
51 члена, длившееся семь с половиной часов, обсуждало персональные 
вопросы и заслушало доклад о результатах VIII пленума. По персональным 
вопросам было решено: «Эрит Вольдемар, исключить из партии 
как случайно принятого в ее ряды (...), Лукас Яан Маркович... исключить 
из партии (...), Mуллас Олав Юрьевич... исключить из партии (...)». В отношении 
двух последних причиной исключения являлось то, что «Лукас и 
Муллас арестованы органами госбезопасности».46 В выступлениях, прозвучавших 
на общем собрании, на ряд преподавателей указали как на 
чуждый и вредный элемент и потребовали убрать их из института. Кроме 
профессора Оттомара Маддисона, к числу вредителей были причислены 
также профессора Пауль Когерман, Яан Карк и доценты Оскар Киррет, 
Хуго Оэнго, Георг Метс и Бернхард Веймер. В конце 1940-х и начале 1950-
х гг. работу в институте потеряли многие известные преподаватели. Были 
уволены основоположники высшего технического образования профессора 
О. Маддисон и Я. Kaрк, уволен и арестован профессор Ханс Вырк, 
которого в 1951 г. обвинили в антисоветской агитации. В 1950 г. были арестованы 
преподаватели военного дела О. Муллас и Я. Лукас, последний 
скончался в лагере в 1953 г. 


В 1945–1951 гг. репрессивная политика партийной организации ТПИ 
существенно затрудняла учебную работу и научную деятельность вуза, 
сковывая возможности и развитие многих людей. 





Как указывалось выше, начиная с середины 1950-х гг. т.н. идейно-
политическая деятельность и идеологическая воспитательная работа все 
больше ложатся на плечи кафедр, непосредственно связанных с идеологией.




Факультет общественных наук – факультет внедрения коммунистических 
идей, идеологического отбора и контроля. Начиная с 1945 г. 
в ТПИ действовали две соответствующие кафедры: кафедра основ марксизма-
ленинизма и кафедра политэкономии. В 1961–1962 учебном году 
преподаванием основ марксизма-ленинизма и политэкономии занимались 
уже три кафедры: реорганизованная и ставшая самостоятельной кафедра 
философии, кафедра истории КПСС и кафедра политической экономии. В 
1963 г., исходя из решений июньского Пленума КПСС по идеологической 
работе, в ТПИ в срочном порядке была организована еще одна, главная 
идеологическая кафедра – кафедра научного коммунизма. На протяжении 
тридцати последующих лет эти четыре кафедры занимались насаждением 
и распространением основ коммунистической идеологии. В задачи 
перечисленных кафедр входил как общий идеологический надзор и контроль 
над студенчеством, его убеждениями и устремлениями, так и обобщение 
региональных особенностей развития коммунистической идеологии 
и включение их в общую теорию. Рассмотрим поближе деятельность двух 
упомянутых кафедр и причиненный ими ущерб. 


Кафедра истории КПСС ТПИ: «все силы и энергия – на коммунистическое 
воспитание студенчества». История КПСС была обязательным 
предметом с самого начала оккупации. Самостоятельной 
(только история КПСС) кафедра стала с 1961–1962 учебного года. 


Опубликованные т.н. научные труды и диссертации ведущих преподавателей 
кафедры на протяжении десятилетий отличались откровенной 
враждебностью по отношению к Эстонской Республике и ее независимости, 
искажением исторических событий и фактов. Так, руководивший 
в 1949–1954 гг. кафедрой марксизма-ленинизма Адольф Пясс написал 
кандидатскую диссертацию на тему «Коммунистическая партия Эстонии 
– вдохновитель и организатор борьбы трудового народа с иностранными 
интервентами и их пособниками – эстонскими буржуазными националистами 
в 1918–1920 гг.» Труды аналогичного содержания были характерны 
для преподавателей кафедры на протяжении 40 лет. В 1962–1964 
гг. кафедрой истории КПСС руководил A. Пясс, который в 1956–1960 гг. 
был директором Института истории партии при ЦК КПЭ. В1964–1967 гг. 
обязанности заведующего кафедрой исполнял Юло Тайгро, в 1967–1977 
гг. – Эдгар Маттизен и в 1977–1985 гг. – Мати Граф. 


В 1985 г. на кафедре работало 15 штатных преподавателей, в том 
числе 3 доктора наук и 12 кандидатов наук. Историю КПСС преподавали в 
качестве обязательного предмета студентам всех общетехнических специальностей 
в объеме 120 часов, а студентам экономического факультета – в 
объеме 170 часов. В 1985 г., когда в высших учебных заведениях Эстонии 
обучалось в общей сложности 9609 студентов, на принудительное изучение псевдонауки – истории КПСС – было затрачено около 260 000 учебных 
часов. За одно десятилетие на это ушло свыше 2,6 млн. учебных часов. 
Теперь можно сказать, что это был также огромный материальный ущерб.


Кафедра научного коммунизма: «целостные знания о закономерностях 
развития коммунистической формации и путях становления 
диктатуры пролетариата». Кафедра была основана уже к началу 
1963–1964 учебного года. Вначале на должность завкафедрой пригласили 
кандидата исторических наук Бориса Тамма. Одним из сотрудников 
стала и бывший секретарь ЦК ЛКСМ Эстонии (1955–1962) Клара Халлик, 
которая в 1974–1984 гг. возглавила кафедру. После К. Халлик кафедрой 
заведовал Юзеф Лившиц. 


Новый предмет преподавали студентам ТПИ всех специальностей 
в объеме 70 часов. Среди преподавателей числились также Габриэль 
Хазак, Херберт Вайну, Микк Титма, Георг Соотла, Ивар Аймре и др. Эти 
люди были в то время ведущими специалистами Эстонии по научному 
коммунизму и в качестве преподавателей и экзаменаторов выполняли 
идеологический заказ. Студентам же приходилось тратить примерно 150 
тысяч часов ежегодно на прослушивание лекций по т.н. научному коммунизму 
(плюс время на подготовку к экзаменам). 


Начиная с 1974–1975 учебного года, государственный экзамен по 
научному коммунизму стал обязательным во всех высших учебных заведениях. 
Ликвидирована кафедра научного коммунизма ТПИ была в конце 
1980-х годов.


Рост и изменение функций партии и комсомола – идеологических 
организаций ТПИ. Поздней осенью 1944 г. в вузе было всего три 
коммуниста. К декабрю 1945 г. в партийной организации насчитывалось 
уже 14 членов и четверо кандидатов в члены партии. В последующие 
годы численность коммунистов стала расти, и они начали обсуждать и 
контролировать работу деканатов и кафедр, комплектацию должностей, 
выборы научных сотрудников, доцентов и профессоров, выдачу обязательных 
характеристик-рекомендаций для зарубежных командировок, 
идейно-политическое воспитание студентов и т.п. Партийная организация 
и особенно ее руководство за несколько лет стали органом тотального 
внутриинститутского идеологического контроля. Кроме того, в ее компетенцию 
входили также хозяйственные и организационные вопросы. В 
1950 г. в парторганизации института насчитывалось 58, в 1960 г. – 102, в 
1970 г. – 296, в 1980 г. – 417 и в 1985 г. – 472 члена.47 (В 1986 г. в ТПИ работало 
свыше 2100 человек; студентов насчитывалось более 9000.)


За десятилетия оккупации функции и деятельность первичной партийной 
организации ТПИ претерпели изменения. В первое десятилетие 
(1945–1955) основное внимание было направлено на идеологическую 
борьбу с проэстонски настроенными преподавателями и студентами, а 
также на искоренение т.н. буржуазного национализма и низкопоклонства 
перед Западом. В итоге – на превращение вуза в «социалистический очаг 
культуры». 





К концу 1973 г. 39% преподавателей института были коммунистами. 
Преподаватели кафедр общественных наук почти стопроцентно состояли 
в партии. На протяжении десятилетий партийной организацией ТПИ руководили 
многие. Назовем лишь некоторых парторгов, членов бюро и парткома. 




В 1944–1952 гг. в авангарде были коммунисты Людвиг Кальман, 
Аугуст Сипсакас, Алексей Цыганков, Фердинанд Эйзен, Эрвин Кангур, 
Людвиг Шмидт, Г. Родионов, Адольф Пясс, A. Пальм и Альберт Корсмик. 
Понемногу в партбюро, насчитывавшем девять членов, появлялись 
новые люди. Во второй половине 1950-х годoв долгое время секретарем 
был Аугуст Клемент. В 1960-х годах в руководство партийной организацией 
выдвинулись Агу Аарна, Карл Аллик, Всеволод Архангельский, 
Бернхард Хийре, Сергей Докелин, Иво Сойдра, Эрих Кёппер, Владимир 
Козлов, Эндель Уус, Олег Буссель, Хуго Тийсмус и Вольдемар Маазик. В 
1970-х годах их ряды пополнили Ааду Тальтс, Хели Йоонасе, Э. Когерман, 
Михкель Пикнер, Ольга Пыдер, Ульяс Тамм, Линда Вамбола, Габриэль 
Хазак, Игорь Михельсон, Рейн Отсепп, Х. Херм, Мати Граф, Райво Вихвелин 
и др. В 1980-х годах партком ТПИ насчитывал уже 20 членов. К 
началу десятилетия к партактиву примкнули Андрес Кеэваллик, Лейли 
Мёльдре, Эдуард Сауль, Владимир Татроков и др. 


В начале 1945 г. в ТПИ обучалось около 1000 студентов (из них 4 комсомольца). 
В 1950 г. их было уже 365, в 1960 г. – 887, в 1970 г. – 3572 и в 
1980 г. – 4966.48 Одной из основных задач комсомола было претворениe 
в жизнь политики коммунистической партии и выполнениe ее конкретных 
решений. Важное место в деятельности организации занимал также контроль 
над мировоззрением и идейно-политическими настроениями молодежи. 




5. 4. 3. АКАДЕМИЯ НАУК ЭСТОНСКОЙ ССР 


В 1946 г. была основана Академия наук Эстонской ССР (AН), где за 
сравнительно короткий срок сосредоточились научные силы, которые 
отвечали тогдашним идеологическим требованиям и классовой принадлежности. 
5 апреля 1946 г. в замке Тоомпеа состоялось первое общее 
собрание Академии наук ЭССР, в котором приняли участие 14 действительных 
членов академии с ученой степенью доктора наук и 10 членов-
корреспондентов. Президентом АН был избран Ханс Круус, вице-президентами 
Юхан Ваабель и Аксель Киппер, секретарем – Юри Нуут. Во 
второй половине года в ведение АН передали 10 научных учреждений, к 
концу года в них в общей сложности работало 360 человек (в том числе 
160 научных сотрудников). К концу 1947 г. в АН было уже 4 отделения, 12 
институтов, 3 музея и 3 научных общества. Из 862 штатных должностей 
было занято 745.


В апреле 1947 г. состоялась первая научная сессия АН, давшая 
обзор деятельности академии, тематики исследований и первоначальных результатов научных изысканий. В ходе сессии руководство АН продемонстрировало 
свою верность коммунистической партии и оккупационным 
властям, а также заверило в своих верноподданнических чувствах 
лично И. Сталина – «...великого ученого нашей эпохи».49 Намеченная сессией 
исследовательская работа по экономике и развитию культуры продолжалась 
недолго: последовавшая за широкомасштабной депортацией 
1949 г. новая волна репрессий обострила идеологическое противостояние 
интеллигенции и властей. Идеологическое руководство КПЭ вновь 
принялось усердно выискивать и повсеместно искоренять буржуазных 
националистов. 


28 января 1950 г. на заседании бюро ЦК КП(б)Э обсуждалась работа 
Отделения общественных наук АН. Идеологический руководитель КПЭ 
И. Кэбин дал Академии наук и проделанной ее руководством работе уничтожающую 
оценку: «Мы взяли лишь часть работы АН, потому что именно 
здесь проявляется эта насквозь прогнившая политика, свойственная Академии 
наук с самого начала. Причина в том, что, по мнению Крууса, наука 
принадлежит буржуазной интеллигенции, и пролетарской партии делать 
здесь нечего. Бытовало также мнение, будто приглашение людей из 
других союзных республик, эстонцев в том числе, отбрасывает эстонскую 
культуру и науку на 10–15 лет назад. Этот тезис пропагандировал 
Андрезен, такая позиция не чужда и Круусу... 25% кадров АН – выходцы 
из буржуазных партий. В Академии наук много тех, кто никогда не станет 
советскими учеными. ... Круус в отборе кадров вел антипартийную политику. 
… “Верхушка” сидит и не пускает партийную науку в массы...».50 В 
заключение И. Кэбин предложил исключить Х. Крууса из партии. 


Ханса Крууса исключили из партии 18 марта, незадолго до VIII пленума. 
В апреле того же года он был объявлен запрещенным автором, 
исключен из членов АН (это решение общее собрание академии якобы 
бурно приветствовало), а в октябре его арестовали.


В 1950 г. президентом Академии наук ЭССР стал Йохан Эйхфельд, 
а в начале 1952 г. место вице-президента занял Густав Наан. Оба были 
российскими эстонцами, прошли советскую школу и имели опыт работы 
в СССР. Были они единомышленниками и по вопросу проводившихся 
чисток, и в отношении дальнейшего направления работы академии. 


В 1951 и 1952 гг. секретари Центрального Комитета КП(б)Э Иван 
Кэбин и Леонид Ленцман непосредственно занимались исследовательской 
тематикой академии, следили за отчетами и всевозможными материалами 
сессий, а также занимались идеологическим контролем. В 
конце 1951 г. в работе академии имелось уже много т.н. закрытых, или 
секретных тем. Секретари ЦК требовали предоставления аннотаций и 
отчетов для изучения проведенных в академии работ, а также характеристики 
авторов. Для научных работников это означало постоянный стресс 
и неуверенность в завтрашнем дне. 


1952 г. принес с собой новые идеологические нападки на буржуазных 
националистов и привел к перемещению многих работников академии. В сентябре на VII съезде КП(б)Э с речью выступил начальник Политуправления 
Балтийского флота Комаров, заявивший следующее: «Хотелось бы 
услышать, почему до сих пор у нас в партии и в республике на важных 
руководящих постах действуют люди, известные своими националистическими 
взглядами? Я, прежде всего, имею в виду Веймера... Говорят, он 
поддерживал противников советской власти. Почему же его выдвинули 
на такую важную работу, как научная проработка экономики Эстонии? … 
Надо как можно скорее очистить важные посты от людей, подобных Веймеру, 
людей, поддерживающих буржуазных националистов и прикрывающих 
врагов советского народа.»51 


Aрнольд Веймер был освобожден от должности директора Института 
экономики АН ЭССР постановлением бюро ЦК КП(б)Э от 28 ноября 
1952 г. Академик Николай Томсон покинул пост вице-президента в 1953 г., 
академик Николай Бузулуков оставил пост академика-секретаря в 1954 г., 
а многие другие ученые, вызванные для объяснений, с тревогой ожидали 
возможного развития событий. 


Атмосфера тотального страха и опасности говорить о советской 
власти и ее идеологах даже в самом узком кругу, воцарилось на долгое 
время. Даже события 1953 г., смерть Сталина и последовавшие за ней 
изменения, не нарушили в Эстонии этого политического безмолвия. 
Победе и долгому сохранению идеологического направления, заданного 
Кэбином и Ленцманом в академических учреждениях, высших учебных 
заведениях и прочих «очагах» культуры способствовало и то, что на руководящие 
должности, дававшие возможность тотального контроля над 
умонастроениями, выдвигались люди, верные правящей клике. В 1950 г. 
президентом Академии наук был назначен Йохан Эйхфельд, директором 
Института языка и литературы АН – Х. Тобиас. В 1951 г. вице-президентом 
академии стал Густав Наан, директором Института истории – Виктор Маамяги. 
В том же 1951 г. началось широкое распространение идеологически 
правильных литературоведческих работ Энделя Сыгеля. На следующий 
год он пришел работать в Институт языка и литературы АН. В 1955 г. директором 
Института языка и литературы стал непреклонный большевик, присланный 
в 1940 г. в Эстонию, – старший политрук Красной армии Эдуард 
Пялль.52 В 1968 г. эту должность унаследовал Э. Сыгель, который к тому 
времени уже долгое время защищал принципы партийности литературы и 
искусства и требовал пристального следования классовому подходу. Многолетний 
главный редактор издательства «Ээсти раамат» Аксель Тамм 
так пишет о Сыгеле: «... кто еще, как не Эндель Сыгель с его железными 
принципами, мог бы руководить деятельностью литературоведов и написанием 
истории литературы. Эндель Сыгель сосредоточил в своих руках 
как редактирование истории литературы, так и контроль за литературной 
частью во всех справочных изданиях».53 


Идеологизация работы институтов социальных и общественных наук 
АН ЭССР и фальсификация истории распространялась также на содержание 
справочных изданий, имеющих более широкое общественное значение. Когда во второй половине 1960-х гг. началось издание «Эстонской 
советской энциклопедии», то членами ее редколлегии стали заслуженные 
коммунисты Хендрик Аллик, Йохан Эйхфельд, Харальд Хаберман, Каарел 
Ирд, Федор Клемент, Альберт Лаус, Виктор Маамяги, А. Панксеев и 
Арнольд Веймер. Общественную научную редакцию эстонской литературы 
возглавил Э. Сыгель. Главным редактором энциклопедии был назначен 
Г. Наан – в свое время верный последовательог направления Кэбина - 
Ленцмана, следивший за неизменностью идеологического курса. 


Восемь томов ЭСЭ вышли в 1968–1976 гг.; дополнения и регистры 
были опубликованы в дополнительном томе в 1978 г. В статьях ЭСЭ 
по социальным и гуманитарным дисциплинам были последовательно 
соблюдены необходимые идеологические каноны, а описание исторических 
событий исходило из пропагандистской, фальсифицированной в 
СССР истории. 


17 лет спустя стала выходить новая ЭСЭ. И хотя за это время во всех 
областях жизни произошли огромные изменения, мерки создателей энциклопедии 
остались прежними. При подготовке и печати первых томов в 
редколлегии было еще много представителей просоветской идеологии. 
Руководили работой Г. Наан, В. Маамяги и Э. Сыгель. Главным редактором 
первых четырех томов был Г. Наан, который пробыл в этой должности 
до 12 февраля 1989 г.


5. 5. УСТАНОВЛЕНИЕ ТОТАЛЬНОЙ ЦЕНЗУРЫ И 
УНИЧТОЖЕНИЕ ЛИТЕРАТУРЫ 


В СССР были задействованы оба известных в истории вида цензуры – 
цензура предварительная и цензура по выходу из печати. Кроме того, 
был введен доселе неизвестный способ: постоянное исправление ранее 
опубликованных данных и высказываний в справочных изданиях и литературных 
произведениях. Такую новую цензуру стали называть перманентной.
54 


После оккупации Эстонии в 1940 г. перманентная цензура была введена 
молниеносно и в полном объеме. Первой важной сферой работы 
было введение тотальной предварительной цензуры и чистка библиотек 
от политически вредной литературы. Полное изъятие из обращения 
справочных изданий, научной и научно-популярной литературы, а также 
других ценных книг затруднило как занятия студентов, так и научную 
работу преподавателей и ученых. 


Согласно проведенным в 1995 г. исследованиям, в 1940–1941 гг. из 
всех библиотек Эстонии было в общей сложности изъято около 50 000 
экземпляров книг. Эта литература была свезена в Тарту, где для ее уничтожения 
было нанято 20 человек, которые рубили книги топорами в 
течение двух недель.55 


Летом 1941 г. немцы также установили многоступенчатую цензуру 
для идеологического контроля над всей издающейся печатной продукцией. При чистке библиотек за основу брались списки запрещенных 
книг, которые содержали литературу, изданную как в Германии, так и 
в Эстонии. На сей раз из библиотек изымали коммунистическую литературу, 
английскую и французскую литературу (начиная с 1933 г.),книги 
еврейских авторов, литературу антигерманского толка и т.п. По оценкам, 
данным во время советской оккупации, во время немецкой оккупации 
было уничтожено свыше 250 000 книг.56 


В первые годы второй советской оккупации параллельно с идеологической 
профилактикой шла подготовка к проведению в библиотеках 
более масштабных идеологических чисток. Предполагалось, якобы, даже 
запретить и уничтожить всю ценную литературу на эстонском языке – как 
в публичных, так и в личных библиотеках. В секретном докладе начальника 
Главного управления по делам литературы и печати ЭССР Л. Пялля 
(20 октября 1948 г.) ЦК КПЭ утверждалось: «Следует признать, что 
изданную до установления советской власти в Эстонии литературу необходимо 
по большей части изъять. Несмотря на то, что некоторые произведения 
обладают литературной или научной ценностью. ... Так, пришлось 
изъять журнал Looming («Творчество») до июля 1940 г., журнал Varamu 
(«Кладезь»), Eesti kirjandus («Эстонская литература»), частично Эстонскую 
энциклопедию».57 


Распространенное в 1947 г. в СССР закрытое письмо ЦК ВКП(б) 
интеллигенции, положило начало кампании против низкопоклонства 
перед Западом, против космополитов и буржуазных националистов. 
Под низкопоклонством перед Западом подразумевалось упоминание 
зарубежных авторов, ознакомление с их гипотезами и теориями, публикация 
научных работ на иностранных языках, а также просто чтение иностранных 
книг.


В результате этой кампании был значительно ограничен доступ к 
специальной зарубежной литературе, а эстонским обществоведам было 
дано задание подвергнуть идеологической переоценке все национальное 
и мировое культурное наследие.


Сторонники тотальной цензуры дали отрицательную оценку, 
например, библиотеке ТГУ и ее специальному фонду (насчитывавшему 
10 000 томов). В начале 1948 г. по распоряжению начальника Главлита 
библиотека была даже закрыта вплоть «... до изъятия запрещенной литературы
».58 


На основании системы, выработанной в СССР, чистка библиотек 
была завершена к началу 1950-х годов. Большая часть изданной в 
Эстонии литературы и литературы на иностранных языках была переведена 
в т.н. спецфонды (пять из них были большими), где читать необходимую 
литературу можно было только по специальному разрешению. 


К.-О. Вескимяги так оценил все запреты, изъятия и устранения по 
состоянию на 1966 г.: «Если теперь подсчитать все это, то из книг времен 
Эстонской Республики советская власть запретила 27 500–28 300 наименований
». То есть около 87%.59





5. 6. УЩЕРБ, ПРИНЕСЕННЫЙ АРХИВАМ И МУЗЕЯМ 


5. 6. 1. АРХИВНЫЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ И ПОТЕРИ 


В 1920–1930-х гг. в Эстонии было создано государственное централизованное 
архивное дело, организованы государственные центральные 
архивы и сформирована сеть местных архивов. Архивное дело получило 
стремительное развитие, оно соответствовало практическим нуждам 
государства и требованиям эстонской исторической науки. При развитии 
и упорядочении архивов внимание, прежде всего, обращалось на более 
древние периоды (до 1710 г.). Старейшие архивные документы изучались 
более тщательно, их старались привести в хорошее состояние и сделать 
пригодными для использования. В апреле 1940 г. в фондах Государственного 
архива насчитывалось около 4000 погонных метров архивных дел.


С советской оккупацией в 1940 г. началось преобразование архивов 
и их использование в интересах новой власти. Уже 4 сентября было 
издано постановление об организации архивного дела.60 


Все ценные с государственной точки зрения документы, в том числе 
и фонды частных предприятий и физических лиц, были объявлены всенародным 
достоянием. Централизованному государственному хранению 
теперь подлежало гораздо больше документального материала. В 1940–
1941 гг. эстонским государственным архивам пришлось принять массу 
архивных дел национализированных или ликвидированных предприятий 
и переселенцев, обосновавшихся в 1939 г. в Германии. 


В 1941 г. советские оккупационные власти намеревались эвакуировать 
все важнейшие эстонские архивные дела в Россию, в Государственный 
архив Кировской области. Из-за ограниченных транспортных 
возможностей этот план не был осуществлен. Вывезли лишь часть самых 
ценных документов.


Определенная часть ценных фондов эстонских фабрик и заводов 
погибла при транспортировке или в результате военных действий.61


Последовавшая вскоре немецкая оккупация причинила архивному 
делу очередной ущерб. Так, например, в 1942 г. из Тартуского архива было 
вывезено в Германию, в Потсдамский военный архив, 2658 единиц хранения, 
касавшихся немецкой оккупации 1918 г. Из таллиннского Городского 
архива в Германию было вывезено свыше 7000 единиц хранения ценных 
документов. Большой ущерб причинили эстонским архивам военные действия 
и бомбардировки. Полностью погибло здание Городского архива 
Нарвы. В Городском архиве Таллинна сгорело около половины материалов. 
В огне пожара погибло много ценных документов Государственного 
центрального архива, всего свыше 100 000 единиц хранения.62


Вскоре после войны на первый план выдвинулись комплектация и 
упорядочение материалов, поскольку примерно 80% архивных материалов 
было в разрозненном состоянии.63 В результате спешки экспертиза 
была неудовлетворительной: были уничтожены материалы, которые подлежали 
хранению.64 





5. 6. 2. ПРЕОБРАЗОВАНИЯ И РЕПРЕССИВНАЯ ПОЛИТИКА
В МУЗЕЙНОМ ДЕЛЕ 


С самого начала оккупации деятельность эстонских музеев подверглась 
преобразованию по советским меркам. Музеи как идеологические учреждения 
были взяты под пристальный партийный контроль. Основным идеологическим 
требованием оккупационных властей к музеям было следующее: 
найти и показать документы, иллюстрирующие обострявшуюся 
классовую борьбу, а также продемонстрировать предметы быта, показывающие 
различные условия жизни различных классов и слоев населения. 
Повсюду требовалось возвеличивание Октябрьской революции 
и экспонирование оружия, боевых знамен, флагов и прочих предметов 
тех времен. Очень важное место занимали примеры исторических дружеских 
связей эстонского и русского народов. Со второй половины 1940-х до 
1950-е гг. использовались любые возможности для демонстрации достижений 
русской науки, культуры и экономики и, особенно, превосходства 
нового «передового общественного строя» по сравнению с «вырождающейся 
западной цивилизацией».


5. 6. 3. ПРОЦЕСС ИСТОРИЧЕСКОГО МУЗЕЯ (1945–1946 гг.)


Небольшие коллективы работников музеев потряс и надолго деморализовал 
прошедший в 1945–1946 гг. процесс Исторического музея. Это был 
политический процесс, который начался с доносов в КГБ, а затем привел 
на скамью подсудимых и в заключение весь научный состав музея и некоторых 
работников технического персонала. 15 человек (8 мужчин и 7 
женщин) были обвинены в попытке организации вооруженногo восстания 
для свержения советской власти в Эстонии. Осуществить свои планы они, 
якобы, собирались с помощью собранного в музее старого поломанного 
оружия, а также запрещенной литературы.65 Первоначально на основании 
доносов были арестованы четыре работника музея, а затем, после интенсивных 
допросов, забрали весь научный персонал. После того, как часть 
допрашиваемых с некоторыми оговорками призналась во вполне невинных 
антисоветских разговорах, а лейтенант КГБ Ершов, специалист по оружию, 
пришел к заключению, что собранное в музее старое, поврежденное и сломанное 
оружие возможно привести в рабочее состояние («… недостающие 
части можно заменить, если есть запчасти, то оружие пригодно к употреблению
»), подготовка к восстанию была сочтена доказанной. 


23 мая 1945 г., когда расследование заговора еще шло полным ходом, 
в дело вмешалось и бюро ЦК КПЭ. Дело было обсуждено и принято постановление 
«О положении в Таллиннском историческом музее». В нем подчеркивалось, 
что в аппарат музея проникли антисоветские элементы, 
которые показывали с положительной стороны деятельность немецких 
оккупантов. Постановили, что руководящий аппарат музея необходимо 
укомплектовать политически надежными кадрами.66 К концу октября следствие было закончено, а его материалы направлены в Особое совещание, 
которое приговорило мужчин, в основном, к десяти годам лишения свободы, 
а женщин – к восьми годам лагерей (с некоторыми исключениями). 


Все осужденные отсидели срок полностью, один умер в лагере, 
другой – непосредственно после освобождения. В 1957–1958 гг. дело 
было пересмотрено и закрыто за недостаточностью улик и отсутствием 
состава преступления. Сирье Аннист, изучившая процесса об Историческом 
музее, его ход и последствия, пришла к выводу, что «ученые, 
попавшие в колесо параноидальной коммунистической тоталитарной 
системы, были просто виновны в том, что имели демократические убеждения 
о допустимости различных точек зрения и дискуссий, а также считали, 
будто имеют право на свой язык, культуру и государство. С такими 
взглядами они были неприемлемы для системы, представляющей совершенно 
иную культуру».67


5. 7. УЩЕРБ, ПРИЧИНЕННЫЙ ФАЛЬСИФИКАЦИЕЙ СОЦИАЛЬНЫХ, 
ГУМАНИТАРНЫХ И ИСКАЖЕНИЕМ ЕСТЕСТВЕННЫХ НАУК


Идеологическое давление оккупационных властей нанесло большой вред 
эстонской науке: многие признанные положения были запрещены, а исторические 
факты подверглись переработке и приспособлению к коммунистической 
идеологии. Много исследовательских сил и учебного времени 
студентов было затрачено на обширные исследования по псевдонаукам – 
истории КПСС и научному коммунизму, а также на их широкомасштабное 
преподавание во всех высших учебных заведениях Эстонии. 


Провозглашение победы марксизма-ленинизма (дополненного сталинизмом) 
и жесткое следование этим канонам в области научных исследований 
создали условия для развития псевдонаучных теорий в сфере 
естественных и точных наук. Так, буржуазной лженаукой провозгласили 
генетику. Исследования в этой области были запрещены, а видные 
ученые подверглись репрессиям. Долгое время тормозилось и развитие 
кибернетики. На почве псевдонаучных идеологических теорий рождались 
все новые и новые сталинские планы преобразования природы. Ниже мы 
подробнее рассмотрим гибельные последствия фальсификации истории 
Эстонии и насаждения учения Т. Лысенко. 





5. 7. 1. СОЗДАНИЕ И ПОСЛЕДУЮЩЕЕ ВНЕДРЕНИЕ СОВЕТСКОЙ 
КОНЦЕПЦИИ ИСТОРИИ ЭСТОНИИ 


Положение исторической науки в Эстонии существенно ухудшилось в 
период с 1939 по1944 гг. Это было связано с условиями работы и возможностью 
публикаций, с ведущими специалистами в различных областях 
истории, а также с педагогическим персоналом высших учебных заведений. 
Некоторые признанные специалисты умерли во время немецкой 
оккупации (Oтто Лийв, Хендрик Сепп), некоторые бежали на Запад (Эвальд Блумфельдт, Юхан Вазар, Арнольд Соом, Эрик Тендер), некоторые 
были арестованы в 1945 г. (Аугуст Аннист, пробыл в заключении с 
1945 по 1950 гг.; Пеэтер Тарвель, пробыл в заключении с 1945 по 1950 гг., 
умер в Сибири на поселении в 1953 г.). 


Осенью 1944 г. при ТГУ были скомплектованы три маленькие 
кафедры истории, в каждой всего по два-три преподавателя. В 1947 г. 
был основан Институт истории Академии наук Эстонской ССР с тремя 
исследовательскими секторами. Директором института стал Рихард 
Клейс, возглавили секторы Артур Вассар, Харри Моора и Вольдемар 
Вага. В том же году в Таллинне был открыт Эстонский филиал Института 
марксизма-ленинизма при ЦК ВКП(б) – Институт истории партии 
при ЦК КП(б)Э. Директором этого абсолютно советского учреждения 
стал прибывший из России и обладавший навыками партийной работы 
Иван Кэбин, его заместителем – Йоосеп Саат. Основной задачей института 
было изучение истории партии и издание на эстонском языке трудов 
классиков марксизма-ленинизма. Taк началась реорганизация изучения 
истории Эстонии и приведение ее в полное соответствие с марксистско-
ленинской методологией (переписывание исторических фактов с точки 
зрения коммунистической идеологии). Важной задачей было также воспитание 
нового поколения историков.


Историческая наука для честных историков была в те годы нелегким 
делом. «Особенно ограничены были возможности в области новейшей 
истории, все имевшиеся по этим вопросам труды попали в список запрещенных 
книг еще в 1940 г. … Работы по новейшей истории полностью 
зависели от пропагандистских целей партийных руководителей. … Все 
неугодное подлежало забвению, не могло ни стать достоянием гласности, 
ни войти в историю. Половина жизни была засекречена. Родилась 
советская двойная мораль, в которой цинично переплелись ложь, страх 
за собственную шкуру, подхалимаж, ханжество и восхваление власть 
предержащих».68 Даже работая над историей партии, приходилось сталкиваться 
с большими трудностями, поскольку упоминание многих коммунистических 
лидеров предыдущих десятилетий было под запретом (они 
были уничтожены в ходе сталинских репрессий). С течением времени 
этот список пополнялся все новыми именами деятелей эстонской культуры, 
ученых, бывших деятелей коммунистической партии и их верных 
прислужников. 


Во второй половине 1940-х гг. основными проблемами советской 
трактовки новейшей истории Эстонии стали: изображение аннексии Прибалтийских 
государств как добровольного присоединения к СССР, переоценка 
политического, экономического и культурного развития Эстонии в 
последние десятилетия, а также разоблачение и искоренение буржуазного 
национализма. На самую правильную идеологическую оценку этих 
животрепещущих вопросов и на создание новой (советской) истории 
эстонского народа претендовали две соперничавшие группировки. 
Первой была команда «идеологической исторической службы» лагеря 





Н. Каротамма во главе с Хансом Круусом, второй – набиравшая силы еще 
более просталинистская группа И. Кэбина во главе с Густавом Нааном.


Переписывание новейшей истории Эстонии началось одновременно 
со второй советской оккупацией. В 1945–1947 гг. теоретическим и фактическим 
лидером этого процесса был Х. Круус. Уже в 1945 г. он, будучи 
Наркомом внешней политики, в докладе, прочитанном в ТГУ, дал марксистскую 
оценку внешней политике Эстонской Республики. Доклад был 
опубликован в газете Postimees. Впоследствии Х. Круусу пришлось покаяться 
в своих буржуазных взглядах на многие вопросы истории и, прежде 
всего, на Освободительную войну. С публичной самокритикой и переоценкой 
своих прежних работ и взглядов вынуждены были выступить 
также Р. Клейс и Х. Моора.


На значительно более радикальном, исходящем из классовых позиций, 
сталинистском переписывании истории Эстонии настаивал Г. Наан, только 
что отшлифовавший в Москве свое партийное образование. В 1945–1946 гг. 
он опубликовал в журнале «Эстонский большевик» три статьи, которые в 
1947 г. были изданы в виде книги «Eesti kodanlike natsionalistide ideoloogia 
reaktsiooniline olemus» («Реакционная сущность идеологии эстонских буржуазных 
националистов»).69 Этот труд сразу же стал основополагающим 
документом в борьбе с буржуазным национализмом и идеологическим 
оправданием позднейших чисток, проведенных И. Кэбином и КГБ. Книга 
стала также идеологическим обоснованием и подготовкой к переписыванию 
истории Эстонии под руководством Г. Наана (любопытно, что она 
осталась его единственной научной «монографией»).


Среди обществоведов разоблачением буржуазных националистов, 
наряду с Г. Нааном, по-большевистски напористым стилем выделялись 
также Виктор Маамяги и Пауль Вихалемм.


Разоблачение и искоренение буржуазных националистов, а также 
осуждение и перевоспитание ученых, преклоняющихся перед Западом, 
приняли особый размах во время борьбы за власть, развернувшейся в 
1949–1951 гг. в руководстве КП(б)Э. В главных научных учреждениях 
(ТГУ, Академия наук ЭССР) на смену людям, тесно связанным с эстонской 
наукой и культурой, пришли приглашенные из России и верные 
И. Кэбину коммунисты.


С поста президента Академии наук был уволен ведущий историк 
Х. Круус, который четыре года провел в тюрьме под следствием. С поста 
директора Института истории АН был уволен Р. Клейс, а при ТГУ были 
ликвидированы профессyры по археологии и истории Эстонии. В том 
же году директором Института истории стал Г. Наан, который также возглавил 
работу над сталинистской историей ЭССР. Уже на следующий год 
Наан был избран академиком, а затем выдвинут на пост вице-президента 
АН Эстонской ССР. Директором Института истории стал В. Маамяги, 
окончивший в 1941 г. Ленинградский университет.


На протяжении ряда лет на повестке дня стояла работа над срочным 
идеологическим заказом – написанием «Истории Эстонской ССР». Г. Наан обладал полным доверием властей и возглавил рабочую группу авторов, 
в которую входили Х. Моора, A. Вассар, Хильда Моосберг, И. Саат и В. 
Маамяги. Новая трактовка истории Эстонии рождалась в сотрудничестве 
с партийным руководством. В сомнительных случаях Наан обращался за 
помощью непосредственно к Кэбину. 


Сравнительно объемистая (484 страницы) «История Эстонской ССР 
(с древнейших времен до наших дней)» вышла в конце 1952 г. Ее рекомендовалось 
широко использовать в партийной пропаганде, а также в 
качестве учебного пособия в высших и средних учебных заведениях. Так 
появилась сталинистская история Эстонии.


Вскоре, спустя несколько месяцев после смерти Сталина в марте 
1953 г., выяснилось несоответствие книги изменившейся политической 
обстановке. Немедленно приступили к подготовке второго издания книги. 
В новом вышедшем в 1957 г. издании «Истории Эстонской ССР» многие 
формулировки были изменены, появились прежде не упоминавшиеся 
исторические личности и т.п., однако «исторические истины, установленные 
при Сталине, остались незыблемыми...».70 В целом же советская 
фальсификация истории сохранялась вплоть до распада СССР (см. 
также A. Вийрес, 2003). Спустя долгое время после осуждения культа 
личности Сталина и отмены решений VIII Пленума ЦК КП(б)Э, в третьем 
томе трехтомной «Истории Эстонской ССР» (1971 г.) все еще можно было 
прочесть: «В конце1940-х – начале 1950-х гг. заметную роль в идеологическом 
укреплении эстонской марксистской исторической мысли сыграл 
действительный член Академии наук ЭССР Г. Наан».71 Еще в начале 
1980-х гг. в Эстонии были изданы объемистые труды «История Тартуского 
университета. 1632–1982» (1982 г.) и «Таллиннский политехнический 
институт. 1936–1986» (1986 г.), которые уже через год после выхода 
в свет оказались устаревшими, написанными в духе и традициях советской 
фальсификационной истории. 


5. 7. 2. ЛЫСЕНКОВЩИНА ПРОТИВ ГЕНЕТИКИ 72 


Террор и уничтожение миллионов безвинных людей затронули и науку. 
Научная мысль насильственно загонялась в русло, угодное Сталину и 
его сподвижникам. Одним из крупных научных направлений, которое 
уже в 1930-х гг. подверглось идеологической критике, была генетика. 
Агробиолог Трофим Лысенко (1898–1976) назвал генетику продажной 
девкой империализма. Генетическая теория была признана буржуазной 
лженаукой. Лысенко и входившие в его окружение ученые отрицали 
наличие генов как передатчиков наследственной информации. Лысенко 
утверждал, что не какие-то там гены, а организм в целом является носителем 
наследственности. Наряду с демагогической критикой классической 
генетики, Лысенко пренебрежительно относился и к эволюционному 
учению Дарвина, утверждая, что его следует заменить мичуринским 
творческим дарвинизмом, который отрицает внутривидовую борьбу как важный фактор эволюции. Проще говоря, Лысенко заменил истинную 
теорию эволюции ламаркизмом. 


Властям Лысенко обещал в ближайшее время поднять советское 
сельское хозяйство на небывалый доселе уровень. Он пропагандировал 
т.н. колхозную науку, которая заключалась в том, что любой колхозник 
способен развивать науку, ставить научные опыты, публиковать свои 
научные труды и т.п. Всем этим Лысенко породил огромную армию претенциозных 
недоучек и лжеученых, которые понятия не имели о чистоте 
научных опытов, научных традициях, а также о достижениях науки на 
различных этапах ее развития. Лысенко внушал своим последователям, 
что наука – дело простое и доступное, что только при социалистическом 
строе возможно объективное разрешение практически важных проблем, 
которые при капитализме решены быть не могут. 


Когда был убит великий ученый Николай Вавилов, многие представители 
истинной биологии и особенно генетики осознали масштабы 
угрозы, исходящей от Лысенко. Его взгляды подверглись критике со стороны 
таких выдающихся ученых как П. Жуковский, Н. Дубинин, И. Шмальгаузен, 
А. Формосов, А. Сабинин и др. Чтобы обезопасить себя и мичуринскую 
биологию, Лысенко обратился за помощью к Сталину. Кроме того, 
он решил пойти в контрнаступление, организовав августовскую сессию 
Всесоюзной академии сельского хозяйства им. В. И. Ленина (ВАСХНИЛ) 
«О положении в биологической науке», которая проходила с 31 июля по 
7 августа 1948 г. 


Лысенко преследовал чудовищную цель: разгромить быстро развивающуюся 
эволюционную теорию и генетику и заменить эти науки советским 
мичуринским дарвинизмом и новым учением о наследственности, 
отрицающим наличие генов, передающих наследственную информацию.


Основной доклад на августовской сессии делал сам Лысенко. 
Затем последовали 48 содокладов, восхвалявших eгo революционные 
взгляды. 


После этого слово было предоставлено (под издевательские возгласы 
мичуринцев) восьми ученым, представлявшим серьезную науку. 


После августовской сессии ВАСХНИЛ начались жестокие репрессии – 
увольнения сотен ученых, выступавших с критикой Лысенко, аресты, 
высылки в лагеря и даже смертные казни в сталинских застенках. Десятки 
институтов и исследовательских лабораторий были закрыты или изменили 
профиль работы. Таким образом, продолжение исследований по генетике, 
теории эволюции, биохимии, физиологии и другим близким отраслям 
науки, в которых Лысенко усматривал развитие взглядов, конкурирующих с его учением, стало невозможным. В результате более трех тысяч ученых 
вынуждены были искать новую работу или менять сферу деятельности.


Как это было принято и узаконено при советской власти, все предпринятые 
центром (Москвой) акции следовало повторять на местах. Уже 
в сентябре в Тартуском государственном университете, Академии наук 
Эстонии и др. научных учреждениях начались поиски врагов народа – 





антимичуринцев и антилысенковцев. Проходили закрытые собрания партийных 
организаций (в ТГУ – 14 сентября 1948 г.) по выявлению ученых, 
распространяющих идеи менделизма, с тем, чтобы осудить их публично. 
На закрытом партийном собрании с основным докладом выступил физиолог 
растений Х. Каллас. Его выступление (как и доклад в актовом 
зале через день) было настолько сумбурным, что даже соратники по 
партии остались недовольны. Из протокола собрания можно понять, что 
Х. Каллас критиковал профессора Юхана Ауля за расизм и пропаганду 
чистой науки. На собрании подверглись острой критике профессор Лидия 
Поска-Тейс (за преподавание законов Менделя!), Херберт Норманн (за 
молчание, когда хвалили менделизм!), профессора Хейнрих Рийкоя и 
Константин Раммуль (за защиту чистой науки!), Харальд Хаберман (за 
направление в печать антидарвинистского, по мнению лысенковцев, 
учебника Полякова!) и т. п. Основным критиком этих и других профессоров 
выступал далекий от науки полковник Вилль. 16 сентября в актовом 
зале университета прошло собрание, на котором превозносили материалистическое 
биологическое учение Мичурина, открытое для человечества 
Лениным и Сталиным (!) и претворенное в жизнь великим ученым 
академиком Лысенко. Однако бесконечное восхваление Мичурина и 
Лысенко вскоре наскучило и для разнообразия многим захотелось крови. 
Набросились на тех ученых, которые пытались оправдать свои взгляды 
и объективно оценить работы Мичурина. Доцент Хуго Суттер заявил, что 
Мичурин был действительно прекрасным садовником, но его теоретическая 
база слаба. Это вызвало возмущение организаторов собрания, 
Суттер на долгое время стал примером врага советской биологии. Некоторые 
ученые быстро усвоили, что критика Мичурина-Лысенко подобна 
самоубийству. В ход пошла тактика самокритики и умеренного восхваления 
Лысенко (выступления Аугуста Вага, Харальда Хабермана, Артура 
Вальдеса, Освальда Халлика, Вольдемара Юпруса и др.).


Приспешники Лысенко действовали оперативно: за две недели 
перевод стенограммы августовской сессии ВАСХНИЛ (более пятисот 
страниц) был опубликован на эстонском языке. В октябре 1948 г. была 
проведена научная сессия Академии наук Эстонской ССР, а в конце года 
вышел в свет объемистый сборник «Научная сессия по вопросам биологии
». Открывался он изъявлением горячей любви к Сталину, затем 
следовали статьи президента АН Эстонии Ханса Крууса, а также Йохана 
Эйхфельда, Юлиуса Аамисепа, Михкеля Пилля, Харальда Хаберманпа, 
Aаре Пунга, Х. Сеэберга и А. Трутнева и многочисленные выступления 
ученых и общественных деятелей. Статья Й. Эйхфельда, академика-
секретаря Отделения биологии и сельскохозяйственных наук АН Эстонской 
ССР, привлекла к себе внимание несколькими особенностями. Этот 
«пламенный мичуринец и ближайший сподвижник академика Лысенко» 
(как охарактеризовал его Х. Круус) нашел самые язвительные и уничижительные 
слова в адрес российских ученых, сторонников корпускулярной 
генетики (Дубинина, Заводовского, Шмальгаузена, Рапопорта и др.). В то же время Эйхфельд не сказал ни одного плохого слова об эстонских 
ученых, которые положительно относились к менделизму, морганизму и 
вейсманизму, хотя и констатировал, что в прошлом влияние западноевропейских 
генетиков на эстонских селекционеров было очень велико. Высказывалось 
мнение, что благодаря подобной позиции Эйхфельда, отрицательное 
влияние августовской сессии ВАСХНИЛ на эстонскую биологию 
и другие естественные науки было слабее, чем в других регионах СССР, 
особенно в Москве и Ленинграде, где жертвой лысенковщины пали тысячи 
ученых и деятелей науки. По мнению Эраста Пармасто, причиной сдержанности 
Эйхфельда было то, что в ином случае он как официальный 
руководитель эстонской биологии и сельскохозяйственных наук, как академик-
секретарь, бросил бы тень на свою собственную деятельность. 


Среди эстонских ученых и выходцев из Эстонии было сравнительно 
мало активных, убежденных лысенковцев. Тех ученых, кто из 
страха вызвать подозрения своими идеологическими, мировоззренческими 
или научными убеждениями вынужден был высказываться в поддержку 
взглядов Мичурина и Лысенко, нельзя назвать лысенковцами. 
Они делали это под угрозой, пытаясь обезопасить себя и своих коллег 
от возможных репрессий. Агрессивно откровенными и убежденными 
лысенковцами были в Эстонии только Х. Каллас (физиолог растений), 
Аугуст Марланд (фитопатолог), Олег Михайлов (генетик) и Александр 
Перк (физиолог растений), O. Прийлинн (генетик) и некоторые другие. Как 
уже было сказано, оценить деятельность Й. Эйхфельда (президента АН 
ЭССР с 1950-го по 1968 гг.) труднее. Он, хотя и был убежденным сторонником 
взглядов Лысенко, будучи ученым и практиком, воздерживался от 
слишком резких оценок деятельности эстонских ученых. Тем не менее, и 
на Й. Эйхфельде лежит вина: он (как и все лысенковцы) участвовал в торможении 
большой научной области, прежде всего – генетики, и в пропаганде 
лженаучных взглядов.


После триумфа Лысенко в научных и учебных заведениях (ТГУ, 
ЭСХА, АН и др.) началось преследование ученых, не поддавшихся его 
теории. Их увольняли (профессора Юпрус, Ауль и др.), a на их место принимали 
деятелей, присягнувших на верность Лысенко (какой бы низкой их 
квалификация ни была). Упал уровень изучения и преподавания биологии, 
агрономии и смежных наук. К счастью, находились и такие исследователи 
и преподаватели, которые, несмотря на опасность, продолжали представлять 
настоящую, неискаженную науку (например, лекции профессора 
Поска-Тейс по общей биологии и гистологии). После смерти Сталина в 
СССР началась поначалу осторожная и косвенная критика лысенковщины 
(например, в «Ботаническом журнале»). Преподаватели рисковали возвращаться 
к прежним текстам своих лекций, в исследовательских лабораториях 
продолжали (в начале без фиксации в официальных планах исследовательской 
работы) изучение незавершенных тем. Смело и бескомпромиссно 
против лысенковщины начали выступать лишь в 1960-х годах. В 
январе 1965 г. в круглой аудитории ТГУ на ул. Ванемуйзе состоялось многолюдное собрание по вопросам биологии, организованное Обществом 
естествоиспытателей, ТГУ, ЭСХА и Институтом зоологии и ботаники. В 
откровенных выступлениях многие ученые разоблачали реакционность 
и антинаучность лысенковщины. Ожидались возражения сторонников 
Лысенко. Но они молчали. Они были побеждены. 

--------------------------------------------------------------------


1 1919–1939: 42,9% докторов наук составляли медики, 18,6% – математики и
представители естественных наук, 10,3% – философы, 5,1% – сельскохозяйственных
наук, 4,5% – юристы.

2 В 1934 г., когда при ТУ был открыт технический факультет, развитие сети
научных учреждений, ориентированных на университет, было в общих чертах
завершено. В ТУ к этому времени насчитывалось 8 факультетов: юридический,
медицинский, философский, естественно-математический, ветеринарный,
сельскохозяйственный, технический и теологический. При университете действовало
19 институтов и 28 кабинетов, 3 лаборатории в качестве самостоятельных
единиц, 9 клиник и множество иных подразделений.

3 См. Tartu Ulikooli ajalugu (История Тартуского университета), III. 1982, с. 163.

4 В том числе 71 профессор, 35 доцентов, 10 старших преподавателей, 23 преподавателя,
142 ассистента, 36 старших лаборантов, 39 лаборантов, 24 старших
препаратора и 5 препараторов; см. Эстонский исторический архив, f. R-355, n. 1,
s. 7, l. 72.

5 См. Eesti NSV Teataja, 1940, 24, 268.

6 Ruus, V., 1980, 17.

7 См. Postimees от 7 августа 1940 г.

8 Наиболее известны Антс Пийп (1884–1942 гг.; правовед, проф. международного
права ТУ 1919–1940 гг.; арестован в 1940 г., умер в лагере в 1942 г.) и Фердинанд
Линнус (1895–1942 гг.; этнограф, доктор философии в 1938 г., преподаватель
ТУ в 1930–1939 гг., директор Музея эстонского народа в 1929–1941 гг.;
арестован в июне 1941 г. и умер в лагере в 1942 г.).

9 За 1919–1939 гг. юридический факультет окончило 1618 студентов, за 1920–
1940 гг. при университете было защищено 10 докторских диссертаций по юриспруденции,
в июне 1940 г. на юридическом факультете насчитывалось 12 профессоров,
10 лаборантов, 5 старших ассистентов, 1 младший преподаватель и
1 преподаватель спецпредмета.

10 Rebane, Ilmar. Eesti oigusteadlased eile, tana, homme. Mana, 61–62, lk. 120–127.

11 Там же, 38.

12 В различных источниках и обзорах, даже в вышедших десятилетия спустя, приводятся
различные данные относительно разрушений и причиненного ущерба.
Объем настоящей работы не позволяет сопоставить использованные источники
и подробно их проанализировать.

11 В июне 1940 г. в ТТУ было 14 профессоров, 4 адъюнкт-профессора (соответств.
доценту), 25 ассистентов и 21 лаборант; в университете было 19 учебных и
исследовательских лабораторий.

14 Из убитых наиболее известны были Артур-Тыэлейд Клийманн (1899–1941 гг.;
профессор административного права и административного судопроизводства
ТУ в 1933–1941 гг., проректор ТГУ в 1940–1941 гг.) и Пеэтер Рубель (1905–1941
гг.; профессор аграрной политики и кооперации, а также аграрной экономики и
планового хозяйства ТУ в 1938–1941 гг.). Двадцать преподавателей на неко




торое время были брошены в концентрационные лагеря (в их числе профессора
Пеэтер Тарвель, Арнольд Хумал и Вольдемар Вади).

15 См. Kalits, Johannes, 1965, 99.

16 См. Эстонский исторический архив, f. 2100, n. 15, s. 12, lk. 6–7.

17 Myllyniemi, Seppo, 1973, 179.

18 См. Postimees, 17 октября 1942.

19 Только из числа преподавателей юридического факультета бежало 11; когда
учебная работа возобновилась, из 30 преподавателей оставалось лишь 6, в том
числе 4 профессора (Юхан Ваабель, Хельмут Кадари, Лео Леэсмент и Эльмар
Илус).

20 Oras, Ants, 2002, 232–233.

21 Осенью 1944 г. бежали, например, фольклорист Оскар Лоориц, поэт и литературовед
Густав Суйц, языковед Юлиус Марк, правовед Юри Улуотс, языковед
Пеэтер Арумаа, классический филолог Пяртель Халисте, педагог Юхан Торк,
преподаватель финского языка Айно Суйц-Тауфон, микробиолог Карл Шлоссманн,
языковед Андрус Сааресте, экономический географ Эдгар Кант, правовед
Адольф-Аугуст Перанди, медик Харальд Перли. Уже в 1940 г. перебрался в
Финляндию географ Аугуст Фердинанд Таммеканн.

22 Kalits, Johannes, 1960, 341.

23 Tallinna Polutehniline Instituut, 1986, 99; Эстонский государственный архив, f.
R-14, n. 3, s. 66, lk. 3, 4, 8.

24 См. Tallinna Polutehniline Instituut, 1986, 101–103.

25 Сокращенные семестры были характерны для всей учебной работы этого
периода, которая должна была бы происходить по учебным планам 1939 – 1940
гг., которые, однако, требовали значительно большего объема учебной работы
в аудитории, сдачи 30 экзаменов, примерно 25 практикумов и сдачи курсовых
проектов.

26 Из-за нехватки денежных средств ученые ТТУ зачастую не могли получить и
необходимых для исследовательских работ материалов. Покрытые расходы
ТТУ составляли, например, в 1943 г. 375 240 рейхсмарок, заработная плата
преподавателей и иного персонала составляла около 70%. Для покрытия иных
потребностей высшей школы денег почти не оставалось.

27 См. Tallinna Polutehniline Instituut, 1986, 104.

28 См. Филиал Эстонского государственного архива (Партийный архив), f. 1, n. 48,
s. 187, lk. 1.

29 Там же, l. 8–9.

30 Там же, l. 10.

31 См. протокол на русском языке: Филиал Эстонского государственного архива
(Партийный архив), f. 151, n. 6, s. 24, lk. 42–44.

32 Под ударами репрессивной внутриуниверситетской партийной политики оказались,
например, профессора юридического факультета Эльмар Илус и
Хельмут Кадари, доценты Ильмар Ребане, Хиллар Рандалу, Лео Леэсмент и
Иоханнес Мялль, профессора математического и естественнонаучного факультетов
Херманн Яаксон, Яан Сарв, Аугуст Вага и др., профессора ветеринарного
факультета Эльмар Вау, Иоханнес Томберг и Фердинанд Лая, декан лесного
факультета доцент Вальдек Ритслайд, профессора медицинского факультета
Рудольф Бернакофф, Артур Линкберг и многие другие, из преподавателей историко-
филологического факультета увольнению подлежали профессора Харри
Моора и Вольдемар Вага, доценты Рихард Клейс, Йоханнес Сильвет, Вальмар
Адамс и многие другие.



33 Филиал Эстонского государственного архива (Партийный архив), f. 1, n. 59, s. 3,
l. 1.

34 Филиал Эстонского государственного архива (Партийный архив), f. 151, n. 7, s.
4, lk. 23.

35 Martis, E. Uliopilaste represseerimisest 1950–1951. Tartu Ulikooli ajaloo kusimusi, 25.
Tartu, 1991, lk. 34–36.

36 Klement, Fjodor, 1983, 116.

37 Там же, 117–118.

38 Филиал Эстонского государственного архива (Партийный архив), f. 151, n. 8, s.
3, l. 69.

39 Филиал Эстонского государственного архива (Партийный архив), f. 1, n. 59, s.
11, l. 38.

40 Н. Каротамм стоял на т.н. ленинской позиции: «что главное, на основании чего
советская власть судит о кадрах интеллигенции, сформировавшейся в условиях
буржуазного строя, как они трудятся на благо строительства нового общества
». Те, кто не повиновался и не присоединялся, были обречены остаться
под «колесом истории». В то же время на первых порах допускались поблажки
в отношении аполитичного большинства эстонской технической интеллигенции:
«надо уметь отличать врагов от людей, которые еще не пришли к правильному
пониманию вопроса». Н. Каротамм. Noukogude Eesti kultuurikusimusi.(«Вопросы
культуры Советской Эстонии»). Tallinn, 1947, lk. 95.

41 ENSV Teataja, 1945, 15, 224.

42 Филиал Эстонского государственного архива (Партийный архив), f. 910, n. 2,
s. 3, l. 76.

43 Собрание 5 апреля 1948. Эстонский государственный архив, f. 910, n. 1, s. 12,
l. 56.

44 Там же, l. 112.

45 Там же, l. 112.

46 Яан Лукас, заведующий кафедрой военной подготовки ТПИ, был арестован
24 марта 1950 г. и Олав Муллас, преподаватель кафедры военной подготовки
ТПИ, – 18 марта 1950 г. Яан Лукас умер в лагере в 1953 г.

47 Tallinna Polutehniline Instituut 1936–1986. Tallinn, 1986, lk. 174.

48 Tallinna Polutehniline Instituut 1936–1986. Tallinn, 1986, lk. 190.

49 В этом обращении подчеркивается: «Отделение общественных наук академии
берет на себя ответственные обязательства по обеспечению истинно
советской идеологии среди трудящихся масс Эстонии, опираясь на всю мощь
марксистско-ленинской теории, перед которой рассыпаются в прах все лжеучения
капиталистического мира». Иосифу Виссарионовичу Сталину. Дорогой
Иосиф Виссарионович! Научная сессия 23–29 апреля 1947 г. Заседания общего
собрания. Тарту, 1948, с. 8.

50 Филиал Эстонского государственного архива (Партийный архив), f. 1, n. 4, s.
1087, l. 139–191.

51 Там же, l. 82.

52 Tamm, A. Aga see oli uks mees. Tallinn, 2003, lk. 112.

53 Tamm, A. Aga see oli uks mees. Tallinn, 2003, lk. 202.

54 Veskimagi, Kaljo, 1996, 24–29.

55 Там же, 132–134.

56 Johani, Helene; Meo, 1950, 12.

57 Филиал Эстонского государственного архива (Партийный архив), f. 1, n. 47,
s. 35, l. 238.



58 Там же, 238.

59 Veskimagi, Kaljo, 1996, 309.

60 ENSV Teataja, 1940, 4, 30–31.

61 Varkki, B., 1968, 2–3. Архивное управление при Совете министров ЭССР.
Размножено на ротаторе.

62 Kipper, E. Noukogude arhiivinduse 50. aastapaevale puhendatud juubelikonverentsi

 materjalid (Материалы юбилейной конференции, посвященной 50-летней годовщине
советского архивного дела), lk. 17.

63 См. подробне: A. Лембер. Обзор ... Рига, 1968, с. 28.

64 Пийримяэ, Хельмут. «Некоторые проблемы научной экспертизы». – Материалы
юбилейной конференции, посвященной 50-летней годовщине советского
архивного дела, Рига,1968, с. 5–6.

65 Annist, Sirje, 2002, 40–57.

66 Филиал Эстонского государственного архива (Партийный архив), f. 1, n. 4,
s. 184, l. 41–42.

67 Там же, 56.

68 Viires, A. Eesti ajalugu stalinlikus haardes. Tuna, 2003, 1, lk. 38.

69 Naan, Gustav. Eesti kodanlike natsionalistide ideoloogia reaktsiooniline olemus.
Tallinn, 1947, lk. 128.

70 Viires, A. Eesti ajalugu stalinlikus haardes. Tuna, 2003, 1, lk. 47.

71 История Эстонской ССР, III. Taллинн, 1974, с. 726.

72 Раздел «Лысенковщина против генетики» написал академик Ханс-Вольдемар
Трасс.



Использованная литература

Annist, Sirje. Ajaloomuuseumi protsess 1945.-1946. aastal. Tuna, 2002, 3.

Eesti NSV ajalugu, 3. Tallinn, 1971.

Eesti NSV Teataja. 1940, 1945.

ERAF fondide dokumendid.

Kalits, Johannes. Moningaid markusi Tartu Riikliku Ulikooli arengust – minevik ja
tanapaev. Tallinn, 1960, lk. 341.

Karotamm, Nikolai. Noukogude Eesti kultuurikusimusi. Tallinn, 1947.

Klement, Fjodor. Templid teaduse teedel. Tallinn, 1983.

Martis, Ela. Uliopilaste represseerimisest 1950-1951. Tartu Ulikooli ajaloo kusimusi, 25,
lk. 34–36. Tartu, 1991.

Mitt, A. Meenutusi. Tallinn, 1977.

Magi, Arvo. Eesti rahva ajaraamat. Stockholm, 1979.

Myllyniemi, Seppo. Die Neuordnung der baltischen Lander 1941–1944. Helsinki, 1973.

Naan, Gustav. Eesti kodanlike natsionalistide ideoloogia reaktsiooniline olemus.
Tallinn, 1947.

Oras, Ants. Eesti saatuslikud aastad 1939–1944. Tallinn, 2002. Postimees. 1940, 1942.

Rebane, Ilmar. Eesti oigusteadlased eile, tana, homme. Mana, 61–62.

Ruus, V. Ulikooli parteiorganisa tsioon noukogude korgkooli kujundamise perioodil
(1940–1941). – TRU Toimetised. Vihik 536. lk. 17. Tartu, 1980.

Tamm, A. Aga see oli uks mees. Tallinn, 2003.

Tallinna Polutehniline Instituut 1936–1986. Tallinn, 1986.

Tartu Ulikooli ajalugu. 3. kd. Tallinn, 1982.

Teaduslik sessioon 23 –29. aprillini 1947. a. Uldkogu istungid. Tartu, 1948.

Varkki, B. 50 aastat leninlikust dekreedist arhiivinduse kohta. Noukogude arhiivinduse
50. aastapaevale puhendatud juubelikonverentsi materjalid. Tallinn, 1968.

Veskimagi, Kaljo-Olev. Noukogude unelaadne elu. Tsensuur Eesti NSV-s ja tema peremehed.
Tallinn, 1996.

Viires, A. Eesti ajalugu stalinlikus haardes. Tuna, 2003, 1.





.