<<<< Обратно в раздел
Оценка событий 1939-1940 гг.
Экспертиза и публицистика
0 советском ультиматуме от 16 июня 1940 г. Балтийским государствам>
Обвинение Балтийских государств в тайном сотрудничестве, предъявленное
Советским Союзом, не соответствовало истине, не было оно доказано и после
того, как секретные архивы Балтийских государств стали доступными Советскому
Союзу во время присоединения их к СССР. Обвинение по второму пункту также
вызывает удивление. Договор об эстонско-латвийском союзе был зарегистрирован
в Лиге наций и, соответственно, всем известен. Советский Союз не протестовал
против него во время регистрации в 1924 г., а также не потребовал отказа от
него осенью 1939 г., когда и Эстония, и Латвия подписали договоры о
взаимопомощи с Советским Союзом. Что касается двух конференций, проведенных
министрами иностранных дел, то ни одна из них не проводилась в атмосфере
секретности. Утверждение об улучшении отношений между генеральными штабами
не было никогда обосновано советской стороной. Что же касается "органа
печати", то он в действительности был изданием Общества дружбы балтийских
народов и освещал исключительно экономические, социальные и культурные
вопросы.
30 июня-1 июля 1989 г. в Таллинне состоялась международная научная
конференция "Правовая оценка договоров Германии и СССР от 23 августа и 28
сентября 1939 г.", организованная Институтом философии, социологии и права
Академии наук Эстонии (ИФСП) и Эстонским академическим правовым обществом
(ЭАПО).
Состав распорядительного комитета:
председатель - академик Юхан КАХК (академик-секретарь Отделения
гуманитарных и общественных наук Академии наук Эстонии);
заместители председателя - доктор исторических наук Пеетер ВАРЕС
(заместитель директора ИФСП) и доктор юридических наук Игорь ГРЯЗИН
(заведующий отделом ИФСП);
ответственный секретарь - кандидат юридических наук Хейки ЛИНДПЕРЕ
(старший научный сотрудник ИФСП);
члены - доктор юридических наук Рейн МЮЛЛЕРСОН (заведующий сектором
Института государства и права Академии наук СССР), доктор юридических наук
Ильмар РЕБАНЕ (председатель ЭАПО), кандидат юридических наук Райт МАРУСТЕ
(заведующий кафедрой Тартуского университета), кандидат исторических наук
Юри КАЛЬЮВЕЭ (ЭАПО), Кайдо ПИХЛАКАС (ЭАПО), кандидат юридических наук
Ээрик-Юхан ТРУУВЯЛИ (заместитель директора по научной работе Института
истории АН Эстонии), Ондо ОЛЕВСОО (Министерство внутренних дел Эстонской
ССР). <...>
В конференции приняли участие 132 человека из Эстонии, 27 человек из
других союзных республик (из Литвы, Латвии, Молдавии, Украины и Белоруссии,
а также из Москвы) и 12 человек из-за рубежа (из Канады, Польши, Румынии,
ГДР, ФРГ и Финляндии).
Выводы конференции использованы в работе официальных комиссий, они дали
толчок к изучению и оценке событий 1940 г. в Эстонии, позволили воссоздать
исторически истинную целостную картину о 1939 и 1940 годах в Эстонии.
300
<Из выступлении участников конференции (пер. с англ.) >
Рейн МЮЛЛЕРСОН,
Д-р юр. н., проф. Института государства и права Академии наук СССР
В настоящее время в советской исторической науке имеются различные
историко-политические оценки договора о ненападении. Официальная заключается
в оценке этого договора как необходимого, сумевшего отодвинуть для СССР
начало неминуемой войны. Существует также другая точка зрения, которая <.. .> заключается в том, что без этого договора "Германия не рискнула бы
ввязаться в военную авантюру против Польши", и хотя для СССР война началась
не в 1939, а в 1940 году, Гитлер использовал эту отсрочку гораздо более
эффективно, чем советские лидеры.
Вторая историко-политическая трактовка договора о ненападении кажется
мне более убедительной и более соответствующей историческим фактам. И я
думаю, что следует сделать особое ударение на том, что подобная оценка этого
документа основана на анализе не только событий весны и лета 1939 г., но и
предшествующего усиления сталинского режима.
Тем не менее, оценивая договор 23 августа 1939 г. как не имеющий
политической силы и ошибочный, нельзя автоматически делать вывод, что он
является юридически недействительным. Я говорю здесь только о договоре, а не
о секретном протоколе, подписанном Молотовым и Риббентропом в тот же день.
Текст договора от 23 августа 1939 г. не содержит противоправных положений
или положений, необычных для договоров такого рода, фактически, Германия
имела также договоры о ненападении с другими странами, в том числе с
Эстонией и Латвией, подписанные 7 июня 1939 г. Таким образом, с точки зрения
международного права, договор о ненападении от 23 августа следует признать
правомерным.
Указанный договор прекратил свое юридическое действие и был аннулирован
как источник международного права с началом войны между Германией и
Советским Союзом. <...>
Вышеприведенный международно-правовой анализ <...> касается только
договора от 23 августа 1939 г., но не секретного протокола о разграничении
сфер интересов между СССР и Германией, подписанного в тот же день, а также
не аналогичного протокола, подписанного 28 сентября и установившего более
четкую линию разграничения этих сфер. <...>
Хотя оригинал секретного протокола, подписанного осенью 1939 г., так и
не удалось найти, это не имеет решающего юридического значения. Аксиомой в
международном праве является положение о том, что от формы договора не
зависит его юридическая сила. Устное соглашение имеет ту же юридическую
силу, что и соглашение, заключенное в письменной форме. И, как показали
последующие исторические события, между Москвой и Берлином существовала
дипломатическая переписка и имела место договоренность о разграничении сфер
их интересов.
Эти два секретных протокола о разграничении сфер интересов имели
неправомерный объект, так как в сферы интересов договаривающихся государств
были включены территории третьих стран. Независимо от того, что стороны
протокола считали своими интересами, понимали ли они эти интересы и их
осуществление одинаково, никакой договор, касающийся интересов, прав или
обязательств третьих стран, не гарантирует никаких прав основным сторонам
договора. Из него не может возникнуть ни одного обязательства ни для сторон
договора, ни для третьего государства. Включение территорий третьих
государств в сферы интересов договаривающихся сторон является нарушением
международно признанной юридической нормы договоров pacta tertiis пес nocent
пес prosunt - договор не гарантирует права в отношении третьих стран и не
создает обязательства перед ними.
Более того, такой договор нарушает принципы суверенного равенства
государств и, следовательно, противоречит императивной норме международного
права и является недействительным ab initio. <...>
Договор, не имеющий законной силы ab initio, не влечет за собой никаких
юридических последствий. Это относится и к секретным протоколам, подписанным
между СССР и Германией. <...>
О правомерности или неправомерности присоединения Эстонии, Латвии и
Литвы к СССР следует говорить лишь на основе изучения самих процессов
присоединения, договоров, заключенных между этими государствами, с одной
стороны, и СССР, с другой, с учетом
301
внутренних процессов в Балтийских государствах в конце 30-х гг.,
международной ситуации в целом и надвигающейся второй мировой войны, которая
не могла не повлиять на Балтийские государства. Следует принять во внимание
характер этой войны в отношении союзных держав и фашистской Германии, а
также ее результаты. Нельзя игнорировать и категорические, вопиющие
требования советской внешней политики под руководством В.Молотова,
адресованные правительствам суверенных государств, что являлось продолжением
сталинской внутренней политики.
Дитрих Андрэ ЛОЭБЕР,
Д-р юр. н., проф. Кильского университета
Что сделали участники секретных протоколов, чтобы провести их в жизнь,
и были ли последующие события результатом секретных протоколов? Хорошо
известно, что в 1939 г. Советский Союз навязал трем Балтийским государствам
пакты о взаимопомощи, в июне 1940 г. потребовал смены правительств этих
государств, а шесть недель спустя аннексировал их. Кроме того, в 1939 г.
СССР оккупировал часть Польши, в 1939-1940 гг. развязал войну против
Финляндии, а в 1940 г. отторг от Румынии Бессарабию и Северную Буковину.
Германия подобным же образом действовала в своей сфере влияния и в 1939 г.
напала на Польшу, что послужило началом второй мировой войны.
Имеют ли эти события отношение к секретным протоколам? Согласно одной
точке зрения, которую можно назвать "теорией разделения", между секретными
протоколами и последующими событиями не существует никакой связи. Последние
не зависят от первых. Согласно противоположной точке зрения, секретные
протоколы и последующие события взаимосвязаны не только исторически, но
также в правовом и политическом отношении. Эту точку зрения можно назвать
"теорией цепочки".
Теория цепочки стоит ближе к реальности <...> Перемещение населения из
Эстонии и Латвии, произошедшее вскоре после подписания секретных протоколов,
служит красноречивой иллюстрацией этой взаимосвязи. Больше того, оно
доказывает существование такой взаимосвязи. В секретном протоколе в сентябре
1939 г. Молотов и Риббентроп предусмотрели перемещение населения. Уже через
месяц Германия потребовала от правительств Эстонии и Латвии дать согласие на
такое перемещение. Германия предвидела захват Балтийских государств
Советским Союзом и хотела вовремя эвакуировать балтийских немцев Эстонии и
Латвии из советской сферы влияния. <...>
Следующими критическими для Балтийских государств событиями, которые
стали результатами секретных протоколов, были советские ультиматумы июня
1940 года. <...> Одних только ультиматумов было бы достаточно, чтобы
оспаривать законность советской власти в Балтийских государствах. Согласно
международному законодательству, использование силы запрещено так же, как и
угроза ее использования. Сам текст ультиматума содержит соответствующие
намеки. Еще более опасными были угрозы, высказанные устно, когда советское
руководство предъявляло требования представителям Эстонии, Латвии и Литвы в
1940 г. в Москве. СССР настаивал на удалении правительств, находившихся у
власти, и назначении новых. Это вопиющий пример незаконного вмешательства во
внутренние дела другой страны. Более того, в ультиматумах требовалось, чтобы
советским войскам "достаточной численности" разрешили вступить на территории
трех Балтийских государств.
Ультиматумы попирали не только общие нормы международного права, но и
положения договоров. Так, СССР игнорировал предусмотренную двусторонними
соглашениями с Балтийскими государствами согласительную процедуру. Более
того, советские действия находились в противоречии с мирными договорами и
пактами о взаимопомощи, а также с другими двусторонними соглашениями с
Балтийскими государствами. СССР нарушил также многосторонние соглашения,
запрещающие использование силы и угрозу ее использования.
Лаури ХАННИКАЙНЕН,
Д-р юр.н., проф. Хельсинкского университета
Хотя в секретном протоколе открыто не высказываются намерения двух
враждующих великих держав приступить к вооруженному вторжению, многие из его
формулировок
302
указывают на то, что вооруженные вторжения планировались. Наиболее
важно то, что в соответствии с условиями секретного протокола, после
заключения пакта две великие державы приступили к вооруженным вторжениям.
Таким образом, последующие события неоспоримо свидетельствуют, что пакт
Молотова-Риббентропа был заключен с агрессивными намерениями. В июне 1940
г., после того, как угроза вооруженного нападения увенчалась успехом,
Балтийские государства были оккупированы вооруженными силами Советского
Союза. Очевидно, что если бы какое-то из Балтийских государств отвергло
диктаторский ультиматум Советского Союза, за этим последовало бы вооруженное
нападение и вторжение вооруженных сил Советского Союза. Выборы, проведенные
под руководством Советского Союза, были недобросовестными и нечестными.
Аннексия Балтийских государств не отвечала воле народов этих государств.
Вторжение в Балтийские государства и их аннексия попрали двусторонние
договоры Балтийских государств с Советским Союзом, пакт Бриана-Келлога и
Устав Лиги наций. Я считаю, что оккупация и аннексия Балтийских государств
Советским Союзом после угрозы вооруженного нападения могла быть приравнена к
агрессивной войне. А пять лет спустя, в 1945 г., Советский Союз вместе с
другими ведущими союзными державами присоединился к хартии Международного
военного трибунала в Нюрнберге, провозгласившей, что агрессивные войны
представляют собой международное преступление, преступление против мира.
Более того, в период между первой и второй мировыми войнами запрещение
агрессивных войн получило в международном праве статус нормы jus cogens, то
есть нормы, обязательной для всех членов сообщества государств, нарушения
которой недопустимы ни при каких обстоятельствах. В настоящее время
международное сообщество государств придерживается мнения, что договоры,
нарушающие нормы jus cogens, недействительны и не приобретают законную силу
с течением времени, оставаясь недействительными. Таким образом, можно
заключить, что пакт Молотова-Риббентропа был и остается недействительным и
противозаконным, хотя и можно понять основательность опасений Советского
Союза перед нападением нацистской Германии через территорию Балтийских
государств и Финляндию.
ГЕНЕРАЛЬНОМУ СЕКРЕТАРЮ ООН
ЕВРОПАРЛАМЕНТУ
СЕВЕРНОМУ СОВЕТУ
КОНФЕРЕНЦИИ ПО БЕЗОПАСНОСТИ И СОТРУДНИЧЕСТВУ В ЕВРОПЕ
ПАРЛАМЕНТАМ ФИНЛЯНДИИ, ПОЛЬСКОЙ НАРОДНОЙ РЕСПУБЛИКИ, ГЕРМАНСКОЙ
ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКИ, ФЕДЕРАТИВНОЙ РЕСПУБЛИКИ ГЕРМАНИИ,
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКИ РУМЫНИИ
ВЕРХОВНОМУ СОВЕТУ СОЮЗА ССР
ВЕРХОВНЫМ СОВЕТАМ ЭСТОНСКОЙ ССР, ЛАТВИЙСКОЙ ССР, ЛИТОВСКОЙ ССР,
МОЛДАВСКОЙ ССР, УКРАИНСКОЙ ССР, БЕЛОРУССКОЙ ССР
РЕЗОЛЮЦИЯ
Мы, участники международной конференции в Таллинне "Правовая оценка
договоров Германии и СССР от 23 августа, 28 сентября 1939 г. и от 10 января
1941 г.", подписанных В.Молотовым и И.Риббентропом, всесторонне провели
историко-правовой анализ этих договоров и приложенных к ним секретных
протоколов в контексте международных отношений и их значения для
послевоенного устройства мира.
В результате обмена мнениями мы пришли к следующим выводам:
1. Германо-советские секретные протоколы от 23 августа и 28 сентября
1939 г. и 10 января 1941 г. о разделе Восточной Европы на германскую и
советскую сферы влияния и интересов юридически являются договорами,
направленными против суверенитета, политической независимости и
территориальной целостности третьих стран.
303
2. С точки зрения общепризнанных принципов международного права того
времени эти соглашения представляли собой противоправный договор,
направленный против независимых суверенных государств.
3. Учитывая сказанное, обращаемся к договорившимся сторонам с призывом
провозгласить секретные протоколы юридически несостоятельными с момента их
подписания (ex tune).
4. Правительство ФРГ в 1984 г. заявило, что германо-советские
соглашения, подписанные осенью 1939 г., для ФРГ недействительны с момента
начала второй мировой войны, что является недостаточным. ГДР свою точку
зрения не высказала.
5. Ультиматумы 1939-1940 гг. с их угрозами применения военной силы
против трех прибалтийских государств - Эстонии, Латвии и Литвы - явились
грубым нарушением норм международного права, а последующая аннексия этих
государств - международным преступлением и актом агрессии.
6. Инкорпорация прибалтийских государств в состав СССР и их статус -
это не только внутреннее дело СССР, это прежде всего проблема европейской
безопасности, которая подлежит решению на международном форуме
заинтересованных государств.
7. Участники конференции уполномочивают оргкомитет конференции
направить данную резолюцию по адресатам.
Таллинн, 1 июля 1989 г.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ЭКСПЕРТНОЙ КОМИССИИ АКАДЕМИИ НАУК ЭСТОНИИ ОТ 12 СЕНТЯБРЯ
1989 г. О СОБЫТИЯХ 1940 г. В ЭСТОНИИ
Созданная распоряжением Президиума Академии наук Эстонии от 27 июля
1989 г. комиссия в составе Ю.Кахка (председатель), Х.Линдпере, А.Порка,
Е.-Ю.Труувяли и П.Вареса, проработав все исследования специалистов,
публикации и другие источники, содержащие информацию по событиям 1940 г. в
Эстонии, пришла к следующим выводам:
1. Предъявленную 16 июня 1940 г. ноту Союза ССР Эстонской Республике,
где на основе необоснованных обвинений выдвигалось в ультимативной форме
требование о замене законного правительства на дружелюбно-советское, следует
квалифицировать как нарушение норм международного права и взятых на себя
договорных обязательств самого Советского Союза, а введение 90-тысячного
дополнительного контингента советских войск с требованием беспрепятственного
перемещения военнослужащих по всей территории Эстонии - как нападение или
как акт прямой агрессии.
Следуя секретному протоколу заключенного с фашистской Германией пакта
от 23 августа 1939г., советские вооруженные силы оккупировали 17 июня 1940
г. Эстонскую Республику. Это и энергичное вмешательство А.Жданова во
внутренние дела Эстонии лишили эстонский народ свободы волеизъявления и
права на самоопределение, предрешили утрату суверенитета и самостоятельности
и подтолкнули на вынужденное присоединение Эстонии к Советскому Союзу.
Аннексия Эстонской Республики, последовавшая в условиях оккупации, под
угрозой силы и при ее непосредственном применении, имела лишь видимость
законности. С точки зрения международного права, аннексию следует
рассматривать как не подлежащий признанию акт насильственного захвата,
повлекшего за собой правовые последствия, юридическая значимость которых
ничтожна.
2. По требованию ноты правительства Союза ССР от 16 июня 1940 г.
правительство Эстонской Республики подало в отставку. Состав нового
правительства (И.Вареса) был продиктован работниками посольства Советского
Союза и прибывшим 19 июня в Таллинн А.Ждановым, членом высшего советского
руководства. Президент К.Пятс утвердил состав правительства 21 июня 1940 г.
под сильным давлением представителей Союза ССР после фактически
организованного ими государственного переворота в Эстонии.
3. При проведении 14-15 июля 1940 г. выборов были нарушены ст. 30, 68,
99 Основного Закона Эстонской Республики и ст. 16 и 27 Закона о выборах в
Государственную думу (не была сформирована вторая палата, не были соблюдены
предусмотренные законом сроки, не была обеспечена депутатам правовая защита
и т.д.).
304
Отвод оппозиционных Союзу трудового народа Эстонии кандидатов со
стороны окружных избирательных комиссии представлял собой акт произвола,
отвергающий демократические принципы, вследствие чего оказалось невозможным
выбирать между разными возможностями, и демократические выборы были
подменены формальным голосованием, свойственным сталинскому режиму.
На результаты выборов оказали влияние присутствие на территории Эстонии
около 125 000 (по имеющимся данным) военнослужащих Красной Армии и их
демонстративное участие в политических мероприятиях.
4. Платформа Союза трудового народа Эстонии не содержала требований о
провозглашении советской власти в Эстонии и вступлении Эстонии в состав
Советского Союза. У избранных от названного союза депутатов не было ни
конституционных полномочий, ни морального права принимать решения по столь
существенным вопросам, так как они не имели представления о воле
избирателей. Такого права не могли им делегировать и собрания, прошедшие в
отдельных местах после выборов. По вопросу власти в Эстонии не проводилось
ни опроса населения, ни народного референдума.
5. Исходя из вышеизложенного, вступление Эстонии в 1940 г. в состав
Союза ССР можно квалифицировать как насильственное присоединение, как акт
аннексии.
6. Из всего изложенного вытекает, что вступление Эстонии в 1940 г. в
состав Советского Союза нельзя признать законным.
Из: "1940 год в Эстонии...", с. 5-7.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА ЭСТОНСКОЙ СОВЕТСКОЙ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКИ О КОМИССИИ ПО ВЫРАБОТКЕ ИСТОРИКО-ПРАВОВОЙ ОЦЕНКИ
СОБЫТИЙ, ИМЕВШИХ МЕСТО В ЭСТОНИИ В 1940 ГОДУ
Президиум Верховного Совета Эстонской ССР постановляет:
1. Утвердить состав комиссии по выработке историко-правовой оценки
событий, имевших место в Эстонии в 1940 году, согласно приложению.
2. Комиссии законодательных предложений. Комиссии по межнациональным
отношениям и Комиссии по иностранным делам Верховного Совета Эстонской ССР
рассмотреть предложения и выводы, которые будут сделаны комиссией,
образованной настоящим постановлением.
Председатель Президиума Верховного Совета Эстонской ССР А.Рюйтель
Секретарь Президиума Верховного Совета Эстонской ССР А.Альманн
Таллинн, 20 июля 1989 г.
Приложение к Постановлению Президиумы Верховного Совета Эстонской ССР
от 20 июля 1989 г.
СОСТАВ КОМИССИИ ПО ВЫРАБОТКЕ ИСТОРИКО-ПРАВОВОЙ ОЦЕНКИ СОБЫТИЙ, ИМЕВШИХ
МЕСТО В ЭСТОНИИ В 1940 ГОДУ
Председатель комиссии А.Кеерна - вице-президент АН ЭССР Члены:
Ю.Ант - заведующий кафедрой истории Тартуского университета Х.Эллер - 1
секретарь Хийумааского РК КПЭ, депутат Верховного Совета ЭССР
305
А.Грен - министр иностранных дел Эстонской ССР, депутат Верховного
Совета
ЭССР И.Грязин - про4)ессор юридического факультета Тартуского
университета, народный
депутат СССР
П.Ярве - директор Института философии, социологии и права АН ЭССР
А.Кирис - министр юстиции Эстонской ССР
Я.Кирикаль - председатель Верховного Суда ЭССР
МЛауристин - заведующая кафедрой журналистики Тартуского университета,
народный
депутат СССР О.Лауристин - персональный пенсионер Л.Мери - писатель,
директор Эстонского института А.Порк - исполняющий обязанности главного
ученого секретаря Президиума АН
ЭССР
И.Ребане - про4)ессор юридического факультета Тартуского университета
Х.Роотс - директор Института истории партии ЦК КПЭ
Э.Сависаар - председатель Госплана ЭССР, народный депутат СССР
М.Титма - секретарь ЦК КПЭ, профессор
Э.Труувяли - заместитель директора по научной работе Института истории
АН ЭССР
Э.Черевашко - заведующий отделом ЦК КПЭ
В.Четвергов - генеральный директор объединения "Балтиец"
Секретарь Президиума Верховного Совета Эстонской ССР А.Альманн
Из : Eesti Teaduste Akadeemia Toimetised, 1990, N 39/2, lk. 174-179.
ИНФОРМАЦИЯ ПРЕДСЕДАТЕЛЯ КОМИССИИ ДЕПУТАТА А.КЁЁРНА НА XHI СЕССИИ
ВЕРХОВНОГО СОВЕТА ЭСТОНСКОЙ ССР
Уважаемые депутаты! 20 июля 1989 г. Президиум Верховного Совета ЭССР
принял постановление:
1. Утвердить состав комиссии по выработке историко-правовой оценки
событий, имевших место в Эстонии в 1940 году.
2. Комиссиям Верховного Совета ЭССР по законодательным предложениям, по
межнациональным отношениям и по иностранным делам рассмотреть предложения и
выводы, сделанные комиссией, образованной на основании постановления.
Одним из поводов создания комиссии послужили многочисленные обращения
граждан в Президиум Верховного Совета ЭССР с требованием внести ясность в
события 1940 г. в Эстонии. В Президиум Верховного Совета поступили
заявления, под которыми подписались более 435 тысяч человек.
В комиссию вошли 19 экспертов, в основном историки и юристы, признанные
специалистами по истории 1940 г.
Комиссия ознакомилась со всеми историческими исследованиями как в нашей
республике, так и за ее пределами, с дополнительными архивными материалами,
а также со свидетельствами непосредственных участников событий 1940 г. и
опубликованными в печати материалами, отражающими эти события. Из
исторической оценки, сделанной на основании анализа этих материалов, исходит
юридическая оценка этих событий. Состоялись и консультации комиссии и ее
подгрупп с другими специалистами, в ходе работы комиссии в Верховный Совет
поступили также новые материалы, воспоминания очевидцев и т. д.
В своей работе комиссия могла использовать материалы экспертной
комиссии, созданной 27 июля президиумом АН Эстонии, и опираться на ее
оценки. Следует отметить, что выводы комиссии Академии наук были одобрены
президиумом АН 12 сентября и опубликованы в печати 22 сентября. Думаю, что
многие депутаты с ними знакомы.
В результате работы комиссии подготовлена историческая справка, к
которой приложены многочисленные копии исторических документов и решение
комиссии. Под решением
306
комиссии из 19 ее членов подписались 17. Два члена комиссии,
Э.Черевашко и В.Четвергов, не участвовали в ее работе. Как историческая
справка, так и документы отданы сейчас на перевод и для снятия копии, в
связи с этим на сессии их просто технически невозможно было представить
депутатам для ближайшего ознакомления.
Теперь о сути проблемы.
Отношения между Эстонской Республикой и Советским Союзом в 1920-1939
годы регулировались системой договоров, основанных на признании права
свободного самоопределения наций и Тартуском мирном договоре (2 февраля 1920
г.).
К сожалению, отношения между обоими государствами резко изменились
после заключения между Советским Союзом и Германией договора о ненападении
23 августа 1939 г. Относящийся к пакту секретный дополнительный протокол
поделил Восточную Европу на сферы интересов государств, определив Эстонию в
сферу интересов Советского Союза и дав здесь возможность для
территориально-политических преобразований.
25 сентября 1939 г. Сталин информировал Гитлера о том, что он намерен
заняться решением проблемы Балтийских государств в соответствии с протоколом
от 23 августа и ждет определенной поддержки в этом вопросе от немецкого
правительства. От эстонского правительства сталинское руководство
потребовало заключения пакта о взаимопомощи одновременно с размещением на
территории Эстонии советских вооруженных сил. Требования сопровождались
демонстрацией силы: советские военные корабли неоднократно вторгались во
внутренние территориальные воды Эстонии. 25-26 сентября происходили массовые
полеты советских самолетов над территорией Эстонии, на границе от Нарвы до
Печор были сосредоточены до 20 пехотных дивизий, танковые и артиллерийские
подразделения, затем последовала военная провокация (затопление советского
парохода "Металлист"), прямые угрозы о применении силы (В.Молотов 24
сентября рекомендовал министру иностранных дел Эстонии К.Сельтеру идти
навстречу пожеланиям Советского Союза, чтобы избежать худшего. и не
вынуждать СССР применить силу для того. чтобы добиться своих целей).
Эстония была вынуждена под превосходящим военным давлением 28 сентября
1939 г. подписать неравный по сути договор, который хотя формально и
признавал независимость Эстонии, но гарантировал Советскому Союзу постоянное
присутствие его вооруженных сил (25 тысяч против 15 тысяч ВС Эстонии). Тем
самым Советский Союз создал дополнительные предпосылки для осуществления
ультимативной политики силы.
Внутриполитическая ситуация в Эстонии весной-летом 1940 г.
Весной 1940г. экономика Эстонской Республики преодолела трудности,
которыми сопровождалась начавшаяся в Европе война. Экономическое положение
было стабильным:
трудовая занятость была самая высокая за весь период существования
республики, жизненный уровень приблизился к уровню Скандинавских стран -
Швеции и Норвегии (Финляндия была опережена), забастовок не было.
Не отрицая классовые противоречия и внутриполитическую напряженность в
Эстонии, как и в каждом буржуазном государстве вообще, следует признать, что
во внутренней политике тогдашнего общества Эстонии доминирующим был
кон4)ликт между демократическими устремлениями народа и авторитарным режимом
К.Пятса. О наличии демократической оппозиции свидетельствуют Государственная
дума 1938 г. и выборы в органы местного самоуправления осенью 1939 г., где
кандидаты оппозиции получили больше голосов, чем сторонники режима К.Пятса.
Это учла и КПЭ, в обращении которой не была поставлена задача установления
Советской власти, а достижения демократических свобод, улучшения
материального положения трудящихся, создания нового правительства. Было бы,
однако, неверным, как это. к сожалению, делалось в историографии, видеть за
этими демократическими требованиями автоматическую готовность к установлению
Советской власти и вступлению в Советский Союз. Благодаря единому фронту с
левыми социалистами, КПЭ имела довольно большое влияние в большинстве
профсоюзов и в других рабочих организациях. Идеи социализма поддерживала
также часть интеллигенции. Однако ясно, что силами т.н. внутренней оппозиции
в 1940 г. было невозможно свергнуть правительство К.Пятса и изменить
общественный строй Эстонии. Очевидно, КПЭ имела в виду вмешательство
Советского Союза в дела Эстонии и надеялась таким образом прийти к власти и
постепенно перейти к социализму.
307
Таким образом, можно утверждать, что ни экономическая, ни политическая
ситуации в 1940 г. накануне июньских событий в Эстонии не подтверждают
наличия здесь революционной ситуации.
Военные события в Европе безусловно активизировали внешнюю политику
Советского Союза. Это ощутила и Эстония. Если до сих пор СССР тянул с
заключением договора, юридически регулирующего размещение военных баз на
территории Эстонии, то теперь резко заторопился с решением этого вопроса.
Соответствующие переговоры проходили в ультимативном тоне и в условиях
диктата. 15 мая договор был подписан на невыгодных для Эстонии условиях: под
советские военные базы предстояло отдать город Палдиски, острова Суур-Пакри
и Вяйке-Пакри, Осмуссаар, около ста деревень и населенных пунктов, откуда
пришлось переселить большую часть населения. Предпосылки для принятия
большого воинского контингента были созданы. При этом советская сторона
отмечала, что у нее в части выполнения пакта к Эстонии претензий нет. Но уже
10 июня советские военные базы были приведены в состояние боевой готовности,
с 14 июня советские вооруженные силы осуществили действия (закрытие гаваней
и выходов к морю, конвоирование находящихся в море торговых и рыбных судов в
порты, уничтожение финского пассажирского самолета в воздушном пространстве
Эстонии, обстрел эстонского самолета и т.д.), что соответствует морской и
воздушной блокаде и что подписанная СССР Лондонская конвенция квалифицирует,
как нападение (ст. 2 п. 3-4 конвенции).
В воскресенье 16 июня в 15.20 Молотов вызвал к себе посла Эстонии в
Москве А.Рея и вручил ему ноту советского правительства. Ответ он потребовал
дать в течение 8 часов 40 минут.
Советская нота опиралась на выдуманные обвинения, будто Эстония вместе
с Латвией и Литвой заключили военный союз для нападения на Советский Союз.
В качестве подтверждающего материала о военной опасности для Советского
Союза со стороны Эстонии В.Молотов привел следующие положения:
1. Тайное участие в Балтийской конференции в декабре 1939 и марте 1940
гг.;
2. О тайном расширении сотрудничества генеральных штабов Балтийских
государств;
3. Создание специального военного печатного органа в феврале 1940 г.
"Ревю Балтик".
Обвинения советского правительства были совершенно необоснованны,
поскольку, во-первых, договоры между Эстонией, Латвией и Литвой были
открытые, зарегистрированные в Лиге наций, подлинное содержание этих
договоров не могло не быть известно Советскому Союзу как бывшему члену Лиги
наций (до выхода 14. 12. 1939 г.). Во-вторых, ни политическое, ни военное
руководство Эстонии не планировало на Балтийских конференциях ни тайного, ни
открытого нападения на Советский Союз; заключение пакта о взаимопомощи с
СССР не обязывало правительство Эстонской Республики заявить о договоре,
заключенном 1 ноября 1923 года с Латвийской Республикой, о взаимной
безопасности. В-третьих, "Ревю Балтик" было общим изданием трех Балтийских
государств, отражавшим вопросы экономики, литературы, музыки, архитектуры и
истории трех государств, оно не было секретным, а свободно продавалось в
книжных магазинах и газетных киосках, рекламировалось в других газетах.
Советское правительство в ультимативном порядке потребовало от Эстонии
образования нового правительства и введения дополнительных войск Красной
Армии в регионы, избранные СССР. Ультиматум сопровождался неприкрытой
угрозой, что если согласие не будет дано к назначенному сроку, войскам,
сосредоточенным на границе, будет дан приказ пересечь границу Эстонии и
силой подавить любое сопротивление.
Система договоров между Эстонской Республикой и СССР содержала до
мелочей отточенный механизм мирного решения недоразумений, размолвок и
споров. Срок ультиматума - 8 часов 40 минут - доказывает, что советское
правительство и не собиралось разъяснять представленные в ультиматуме
обвинения, а вынесло решение в пользу политики силы и немедленной оккупации
Эстонской Республики. Эстонское правительство к требуемому сроку покорно
ответило на ультиматум. Вопросы о размещении дополнительных воинских частей
Красной Армии пришлось решать военным силам обоих государств. Фактически это
происходило односторонне: переговоры по этим вопросам должны были начаться в
Нарве 17 июля в 9 часов, но Красная Армия перешла границу уже в 4 часа по
эстонскому времени. Вместо переговоров Лайдонеру было предписано подписать
протокол, в котором были
308
зафиксированы дополнительно места дислокации для 90-тысячного
контингента Красной Армии (они охватывали всю территорию Эстонии),
требование о создании военных комендатур на железнодорожных узлах и в
крупнейших учреждениях почты и телеграфа, о конфискации оружия у
гражданского населения, о двухнедельном запрете на полеты самолетов
Эстонской Республики и т.д. Сюда добавились поступившие в тот же день
требования начальников специальных войсковых подразделений о передаче
военных и гражданских объектов Красной армии.
Действия сталинского политического руководства и военного руководства
Красной Армии с 10 по 17 июня и вторжение 17 июня 1940 г. комиссия
международного права квалифицировала как военную оккупацию (см. конвенцию о
дефиниции нападения ст. 2 п. 2, 3, 4) и последовавшие
государственно-правовые выводы как юридически ничтожные.
Самое позднее 18 июня в Советском посольстве в Таллинне началось
формирование нового правительства. Посольство проигнорировало тот факт, что
эстонское правительство приняло ультиматум и, исходя из Основного Закона,
К.Пяте приступил к переговорам об образовании нового правительства.
Посольство и прибывший 19 июня в Таллинн А.Жданов сформировали новое
правительство 18-20 июня. Предложения К.Пятса, кандидатуры на должность
премьер-министра А.Жданов резко отклонил. В формировании нового
правительства непосредственно участвовали бывшие левые социалисты, члены так
называемой группы "Единство". Эстонским коммунистам не доверяли. Отношение к
ним Сталина характеризует циничное заявление во время переговоров 1939 г.,
связанных с пактом: если коммунисты доставляют вам трудности, их можно
расстрелять.
Вступление в должность нового правительства, по сценарию А.Жданова,
должно было состояться в результате уличных демонстраций. Соответствующее
распоряжение было дано 20 июня вечером Советским посольством Максиму Унту,
которому Советское посольство предназначало роль министра внутренних дел.
М.Унт отмечает в своей автобиографии: "Тов. Жданов поручил мне за ночь
организовать митинг и выступление к 21 июня".
К этому были привлечены местные коммунисты, которых в Эстонии
насчитывалось где-то от 130 до 150 человек. В назначенный день из 33 городов
Эстонии митинги состоялись в 10 и в двух поселках. В Таллинне в митинге на
площади Свободы участвовало около 5 тысяч человек. ТАСС допускает, что в нем
участвовали также советские вооруженные силы. Цитирую:
"Появление на площади советских танков, бойцов и командиров было
встречено всеобщим ликованием" ("Правда", 22.06.1940). Выступивший на
митинге командир Красной Армии действительно был встречен аплодисментами.
Демонстрация силы состоялась перед Дворцом Кадриорг, после чего
А.Жданов вместе с депутатом К.Никитиным и сотрудниками посольства нанес
8-минутный визит президенту К.Пятсу, продиктовал ему состав правительства
И.Вареса. В тот же вечер в 22.15 о новом правительстве было сообщено по
радио. Регулирование состава правительства и в дальнейшем происходило в
согласовании с посольством Советского Союза.
Часть эстонского народа приветствовала новое правительство, но по
разным причинам. Демократически настроенная интеллигенция связывала с ним
устремления к демократизации, наиболее бедные надеялись на улучшение
материального и социального положения, основная часть крестьян стремилась к
облегчению долгового бремени, тяготевшего над их крестьянскими хозяйствами,
мелкие земледельцы и безземельные крестьяне хотели получить землю,
коммунисты видели в нем один из этапов осуществления своих программных
требований. Это подтверждают многочисленные митинги, народные собрания,
резолюции трудовых коллективов и программные документы новых созданных
организаций. Народ не знал о закулисных делах власти и планах сталинской
политики по отношению к Эстонии.
Наряду с Советским посольством и армией в преобразовании всего
государственного аппарата и осуществлении сталинского режима террора в
Эстонии активно участвовали советские спецслужбы. Для этого сюда прибыли
ленинградские чекисты, были арестованы и депортированы из Эстонии граждане
Эстонской Республики.
Формально была сделана попытка после 21 июня следовать Конституции
Эстонской Республики.
Ситуация резко изменилась после распоряжения Жданова объявить и
провести 14-15 июля выборы в новую Государственную думу на условиях,
противоречивших Основному Закону:
309
выборы следовало провести в срок, втрое короче, чем предусматривал
Закон о выборах, выборы предстояло провести без судебной правозащиты.
Отметим, что такие же условия продиктовали Деканозов литовскому и Вышинский
- латвийскому правительствам. Этим и другими самоуправными актами были
нарушены статьи Конституции Эстонской Республики 30, 68, 99 и Закона о
выборах в Государственную думу 16 и 27.
По прямому распоряжению А.Жданова были отведены кандидатуры тех, кто не
входил в Союз трудового народа Эстонии: сначала от них потребовали менее чем
за сутки представить предвыборную платформу - правительство дало
распоряжение вечером 9 июля представить предвыборную платформу к 14 часам 10
июля; затем главному избирательному комитету было дано право устранить и тех
не входящих в Союз трудового народа Эстонии кандидатов в депутаты, которые
успели представить выборную платформу. Были аннулированы заявления о
выдвижении 57 кандидатов. 20 кандидатов отказались баллотироваться под
влиянием угроз и шантажа. Выборы были проведены в обстановке прямого и
косвенного нажима и угроз. Как во время предвыборной кампании, так и оба дня
выборов Красная Армия демонстративно участвовала в событиях (избирательные
участки охранялись красноармейцами, их транспорт использовался во время
проведения выборов). По воспоминаниям многих людей, избирательные инструкции
были нарушены и итоги голосования фальсифицированы.
Выступая 17 июля на митинге в Таллинне, К.Сяре сказал, что победа на
выборах будто бы убедительно продемонстрировала доверие народа советскому
правительству и лично И.Сталину. В сложившейся политической обстановке будто
бы назрел вопрос установления Советской власти и вступления Эстонии в состав
Советского Союза.
Не имея полномочий народа и не будучи Государственной думой, а по
Конституции только она имела право выносить решения по вопросам
государственного строя, депутаты Союза трудового народа Эстонии, собравшиеся
21 июля 1940 г., приняли решения по изменению государственного строя
Эстонии, которые не исходили из выборных платформ или программных документов
нового правительства и, тем более, не из свободного волеизъявления народа
Эстонии. По вопросу о власти в Эстонии не были проведены ни опросы народа,
ни референдум. "Сталин обманывал и более умных и опытных коммунистов, чем
мы, эстонские коммунисты. Мы были обмануты и обманули народ, но не
сознательно и не умышленно", -свидетельствует ветеран партии, секретарь 11
состава Государственной думы О.Лауристин, которая выразила согласие с
правовой оценкой комиссии в письме в Президиум Верховного Совета ЭССР от 20
сентября 1989 г.
Исходя из вышеизложенного, комиссия отмечает в своем решении,
квалифицируются:
- юридически ничтожными все договоры 1939-1940 гг. между Эстонской
Республикой и Советским Союзом, заключенные после пакта от 23 августа 1939
г. между Советским Союзом и Германией, и приложенного к нему секретного
протокола, который противоправно разделил Восточную Европу между двумя
державами и отнес Эстонскую Республику к сфере интересов Советского Союза,
предусмотрев для этого территориально-политические преобразования;
- агрессией, военной оккупацией и аннексированием Эстонской Республики
внешнеполитические и военные акции руководства Советского Союза про 'ив
Эстонской Республики в 1940 г.
В ленинском Декрете о мире говорится: "Под аннексией или захватом чужих
земель правительство понимает (имеется в виду советское правительство -
А.К.), сообразно правовому сознанию демократии вообще и трудящихся классов в
особенности, всякое присоединение к большому или сильному государству малой
или слабой народности без точно, ясно и добровольно выраженного согласия и
желания этой народности, независимо от того, когда это насильственное
присоединение совершено, независимо также от того, насколько развитой или
отсталой является насильственно присоединяемая или насильственно
удерживаемая в границах данного государства нация".
Комиссия заключает, что включение Эстонии в 1940 году в состав
Советского Союза было незаконным.
310
Из: "1940 год в Эстонии...", с. 12-23.
СПРАВКА КОМИССИИ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА ЭСТОНСКОЙ ССР О СОБЫТИЯХ
1940 ГОДА В ЭСТОНИИ
1. О юридических взаимоотношениях Эстонской Республики и СССР в
1920-1939 годах
1.1. Взаимоотношения Эстонской Республики и Союза Советских
Социалистических Республик в 1920-1939 годах регулировались системой
договоров. Она основывалась на заключенном 2 февраля 1920 года Тартуском
мирном договоре. В статье 2 мирного договора Советская Россия, исходя из
права наций на свободное самоопределение, признавала "безоговорочно
независимость и самостоятельность Эстонского Государства" и отказывалась
"добровольно и на вечные времена от всяких суверенных прав, кои принадлежали
России в отношении к Эстонскому народу и земле в силу существовавшего
государственно-правового порядка, а равно на основании международных
договоров, которые в указанном здесь смысле теряют силу на будущие времена".
Все позднейшие договоры, заключенные между Эстонской Республикой и
Союзом ССР, исходили из Тартуского мирного договора как непоколебимой
основы, формирующей взаимные отношения и обязательства обоих независимых и
юридически равных государств.
1.2. В систему договоров входили:
1.2.1. Заключенная между Эстонской Республикой и СССР 8 августа 1927
года Конвенция о мирном разрешении пограничных конфликтов;
1.2.2. Заключенный между Эстонской Республикой и СССР 9 февраля 1929
года Московский протокол о присоединении к пакту Бриана-Келлога о запрещении
войны как средства международной политики и мирном решении всех спорных
вопросов с его немедленным вступлением в силу между подписавшими;
1.2.3. Заключенный между Эстонской Республикой и СССР 4 мая 1932 года
Договор о воздержании от агрессивной деятельности и мирном разрешении споров
(Договор о ненападении).
В этом договоре договаривающиеся стороны уточняли заключенный в Париже
27 августа 1928 года Пакт о запрещении войны как средства международной
политики и мирном разрешении всех спорных вопросов, определив в статье 1,
что договаривающиеся стороны обеспечивают неприкосновенность общей границы,
обязываются воздерживаться от какого бы то ни было нападения друг на друга и
какого бы то ни было насилия, которое направлено против территориальной
целостности и неприкосновенности или политической независимости второй
договаривающейся стороны; в статье 4 содержалось обязательство все спорные
вопросы, которые невозможно в течение разумного времени решить
дипломатическим путем, подчинить процедуре примирения в примирительной
комиссии;
1.2.4. Заключенная между Эстонской Республикой и СССР 16 июня 1932 года
Примирительная конвенция, которая определила процедуру создания
примирительной комиссии для решения оспариваемых конфликтных вопросов (см.
пункт 1.2.3.);
1.2.5. Подписанная Эстонской Республикой и СССР 3 июля 1933 года
мультилатеральная Конвенция об определении агрессии.
Лондонская конвенция запрещала нападение независимо от каких бы то ни
было политических, военных, экономических или других соображений.
1.2.6. Подписанный между Эстонской Республикой и СССР 4 апреля 1934
года протокол к Договору о ненападении (см. пункт 1.2.3) о продлении срока
действия договора до 31 декабря 1945 года.
Помимо приведенных здесь существенных и неприведенных менее
существенных договоров отношения между обоими государствами определялись
признанием Устава Лиги Наций и членством в этой организации. Эстонская
Республика была членом Лиги Наций с 1921 года. Советский Союз - с 1934 года
до его исключения 14 декабря 1939 года.
311
2. О взаимоотношениях Эстонской Республики и Союза ССР в 1939-1940
годах
Отношения между обоими государствами резко изменились после заключения
23 августа 1939 года Договора о ненападении между Советским Союзом и
Германией. Секретный дополнительный протокол этого договора противоправно
делил территорию Восточной Европы на сферы интересов обоих государств,
относил Эстонскую Республику к сфере интересов Советского Союза и
предусматривал для этого территориально-политические преобразования.
2.1. Ультиматум Советского Союза Эстонской Республике в сентябре 1939
года
Для проведения территориально-политических преобразований в Эстонии в
соответствии с секретным дополнительным протоколом и по согласованию с
Германией (см. приложение 2) сталинское руководство Советского Союза
потребовало от правительства Эстонии заключения пакта о взаимопомощи с
размещением Советских вооруженных сил на территории Эстонии. Советское
руководство потребовало заключения пакта ультимативно под угрозой применения
военной силы.
Для оказания дополнительного давления руководство СССР прибегло к
военной провокации и утопило 27 сентября 1939 года в Нарвском заливе
собственное торговое судно "Металлист". В предъявленном правительству
Эстонии обвинении советская сторона утверждала, что торговое судно потоплено
базирующейся в "прибрежных водах Эстонии" подводной лодкой.
Эстонская Республика в условиях превосходящего военного давления была
вынуждена 28 сентября 1939 года подписать по существу неравноправный
договор, который, формально признавая независимость Эстонии, обеспечивал
Советскому Союзу постоянное присутствие его вооруженных сил в Эстонии.
Советские вооруженные силы значительно превосходили вооруженные силы
Эстонии. Это существенно ограничивало суверенитет Эстонской Республики и
фактически аннулировало нейтралитет, провозглашенный Эстонией с первого же
дня войны и неукоснительно соблюдавшийся ею.
2.2. Военные базы Советского Союза на территории Эстонской Республики
В начавшейся в декабре 1939 года зимней войне советское военное
руководство использовало для нападения на Финляндию аэродромы, расположенные
на территории Эстонии. Тем самым советская сторона нарушила статью 1
навязанного за два месяца до этого Эстонии Пакта о взаимопомощи, которая
разрешала активное использование советских военных баз только при военном
конфликте с великой державой. Использование аэродромов Эстонии для нападения
на Финляндию доказано неоднократными бомбардировками территории Эстонии
советской авиацией. Несмотря на такого рода инциденты, правительство
республики сумело не допустить провоцирования населения и выдвинуло во
внешней и внутренней политике на первый план строгое соблюдение Пакта, чтобы
не дать другой стороне оснований для предъявления новых требований. Во имя
развития корректных и добрососедских отношений с СССР в дополнение к
торговому обмену был расширен культурный обмен, пресса подвергла себя
самоцензуре.
Зато Советская договаривающаяся сторона нарушила 28 сентября 1939 года
договор как явно, так и тайно - размещенный на военных базах воинский
контингент превысил предусмотренную договором квоту 25 000 человек. Еще
большее напряжение в отношениях между Эстонской Республикой и Советским
Союзом появилось с марта 1940 года. Советская договаривающаяся сторона
потребовала размещения в Эстонии помимо расположенного на базах
ограниченного воинского контингента еще 10000 строителей и 5000 членов
семей. Подготовка договора, регулирующего правовое положение военных баз,
была затянута до мая 1940 года, затем В.Молотов форсировал переговоры,
которые завершились 15 мая 1940 года подписанием неблагоприятного для
Эстонской Республики договора. Согласно договору, под военные базы СССР
пришлось уступить новые, значительно более обширные территории, в том числе
город Палдиски, острова Суур и Вяйке Пакри, Осмусаар, а также почти 100
деревень и населенных пунктов.
Усилилось внешнеполитическое давление СССР на Эстонскую Республику.
2.3. Ультиматум Советского Союза Эстонской Республике в июне 1940 года
Весной 1940 года экономическое положение Эстонской Республики было
стабильным. Не отрицая наличия классовых противоречий и внутриполитических
напряженностей в Эстонии,
312
как и в любом буржуазном государстве вообще, следует, однако, признать,
что во внутренней политике в тогдашнем эстонском обществе доминировал
конфликт между демократическими устремлениями народных масс и авторитарным
государственным строем, возглавляемым президентом К.Пятсом. О весомости
парламентской оппозиции свидетельствуют выборы в Государственную думу в 1938
году и выборы органов местного самоуправления осенью
1939 года, на которых кандидаты оппозиции получили больше голосов, чем
сторонники президента республики. Это учитывала и КПЭ, в обращении которой
не была поставлена задача установления Советской власти, а предусматривалось
завоевание демократических свобод, улучшение материального положения
трудового народа, образование нового правительства. Было бы, однако,
неправильно, как это делалось до сих пор в советской историографии,
автоматически видеть за этими демократическими требованиями готовность к
установлению Советской власти и вступлению в состав Союза ССР. Благодаря
единому фронту с левыми социалистами КПЭ пользовалась некоторым влиянием в
профсоюзах и рабочих организациях. Часть интеллигенции поддерживала идеи
социализма. Ясно, однако, что силами оппозиции в 1940 году было нереально
свергнуть К.Пятса и изменить существовавший в Эстонии политический и
общественный строй. Не исключено, что КП Эстонии, насчитывавшая в своих
рядах не менее 130 членов, имела в виду вмешательство Советского Союза в
дела Эстонии и надеялась в этом случае изменить состав правительства и
постепенно перейти к социализму.
Окончательное "территориально-политическое переустройство" Эстонской
Республики в духе секретного дополнительного протокола к пакту
Гитлера-Сталина началось 10 июня
1940 года введением боевой готовности на советских военных базах, за
ним 14 июня последовала военная воздушная и морская блокада. В воскресенье,
16 июня. Председатель Совета Народных Комиссаров СССР В.Молотов пригласил к
себе посла Эстонской Республики в Москве А.Рея и предъявил ему в 15 часов 20
минут обвинение, по которому Эстония вместе с Латвией и Литвой заключила
военный союз для нападения на СССР; по словам народного комиссара. Советский
Союз считает направленный против него военный союз "глубоко опасным,
угрожающим безопасности государственной границы СССР". В качестве
доказательства военной угрозы Советскому Союзу со стороны Эстонии В.Молотов
представил три обстоятельства:
(1) тайное участие в Прибалтийских конференциях в декабре 1939 и марте
1940 года;
(2) тайное расширение сотрудничества генеральных штабов стран
Прибалтики и
(3) "создание специального печатного органа военной Балтийской Антанты
"Ревю Балтик" в 4[)eв]P[aлe] 1940 года, издаваемого на
английском, французском и немецком языках в г.Таллинне".
Обвинения Советского правительства были беспочвенными:
(1) Договоры между Эстонией, Латвией и Литвой были публичными,
зарегистрированными и опубликованными Лигой Наций; фактическое содержание
этих договоров не могло быть неизвестно Советскому Союзу как бывшему члену
Лиги Наций (до 14.12.1939); кон4)еренции министров иностранных дел Эстонии,
Латвии и Литвы проводились на основе подписанного и Женеве 12 сентября 1934
года договора о дружбе и сотрудничестве; на них рассматривались общие для
трех Прибалтийских государств вопросы внешней и экономической политики;
(2) Ни политическое, ни военное руководство Эстонии не планировало на
Прибалтийских конференциях ни тайного, ни открытого нападения на Советский
Союз. Заключение пакта о взаимопомощи с СССР не налагало на правительство
Эстонской Республики обязательства о расторжении заключенного 1 ноября 1923
года с Латвийской Республикой договора о взаимной обороне; статья IV пакта
определяла, что обе договаривающиеся стороны обязуются не заключать союзы и
не принимать участия в коалициях, направленных против одной из
договаривающихся сторон, но договор, заключенный с Латвией, преследовал
исключительно цели самообороны; Советскому Союзу не удалось в течение
последующих десятилетий обнаружить в архивах Эстонии ни малейшего
документального подтверждения, которое придавало бы обвинению достоверность,
в то же время опубликовано достаточно архивных данных, которые убедительно
опровергают советские обвинения, например, следующая телеграмма Министерства
иностранных дел Германии от 17 июня 1940 года: "Утверждения, сделанные
сейчас русскими, о том, что Литва присоединилась к эстоно-латвийскому
военному пакту, являются, согласно имеющейся здесь информации,
необоснованными. Из-за довольно
313
схожей экономической структуры этих государств экономическое
сотрудничество между ними не сделало заметного прогресса, несмотря на
многочисленные попытки, предпринятые в последние годы. Со времени заключения
в сентябре-октябре 1939 г. советских пактов о взаимопомощи с Прибалтийскими
государствами, между Прибалтийскими странами не возникло, в смысле
антисоветизма, более тесного сотрудничества. Ввиду оккупации их государств
советскими войсками все три правительства отдают себе отчет в опасности
подобной политики";
(3) "Ревю Балтик" был совместным журналом трех государств, освещал
экономику, литературу, музыку, архитектуру и историю, не был секретным
изданием, а свободно продавался в книжных магазинах, газетных киосках и на
вокзалах, рекламировался в газетах.
Беспочвенные обвинения послужили основой для ультиматума, в котором
В.Молотов требовал создания такого правительства, которое было бы готово
"честно выполнять" Пакт о взаимопомощи, и беспрепятственного прохода в
важнейшие центры Эстонии советских вооруженных сил численностью,
"обеспечивающей выполнение Пакта о взаимопомощи".
Устно В.Молотов изложил А.Рею для передачи правительству Эстонской
Республики два важных сообщения:
(1) категорическое требование дать ответ до конца того же дня, т.е. в
течение 8 часов 40 минут (включая время на передачу сообщения из Москвы в
Таллинн);
(2) неприкрытую угрозу, что если к означенному времени не поступит
известия о принятии ультиматума, сосредоточенным на границе с Эстонской
Республикой частям Красной Армии будет отдан приказ перейти границу Эстонии
и силой оружия подавить всякое сопротивление (из письменного заявления А.Рея
в Стокгольме 28 сентября 1940 года -см. Nazi-Soviet Conspiracy and the
Baltic States, pp. 47-48). Система договоров между Эстонской Республикой и
Советским Союзом содержала разработанный до мелочей механизм мирного
урегулирования недоразумений, конфликтов и споров (см. пункт 1.2.4). Срок
ультиматума - 8 часов 40 минут - подтверждает, что советское руководство и
не предполагало выяснения предъявленных в ультиматуме обвинений, а приняло
решение, основанное на политике силы, о немедленной оккупации Эстонской
Республики.
В этих условиях, учитывая превосходящую военную силу Советского Союза,
боевую готовнос] ь находящихся на территории Эстонии советских войск и
невозможность проведения мобилизации, кабинет проф. Ю.Улуотса решил вечером
16 июня подать в отставку. Об этом в гот же вечер было сообщено народу по
радиовещанию. Согласно Конституции, на президента К.Пятса лег долг начать
переговоры о создании нового правительства. До вступления нового
правительства в должность подавший в отставку кабинет должен был продолжать
исполнять свои обязанности. Вскоре после полуночи советские воинские части
перешли границу Эстонской Республики. Вторжение вооруженных сил одного
государства на территорию другого квалифицируется юриспруденцией, в том
числе и советской, как агрессия.
3. Об отношениях между Эстонской Республикой и СССР с 17 июня по 22
июля 1940 года
С принятием ультиматума правительство Эстонской Республики обязалось
обеспечить беспрепятственное передвижение советских вооруженных сил на
территории Эстонии. Для согласования технических деталей главнокомандующий
войсками генерал Й.Лайдонер был вызван к 8 часам утра 17 июня на
железнодорожную станцию Нарва. На самом деле генералом армии К.Мерецковым
были продиктованы военному руководству Эстонии, а через него всем
гражданским ведомствам условия инвазионного режима - режима военного
вторжения.
Ввод советских войск - 90 тысяч человек - охватывал всю территорию
Эстонии; под угрозой строжайших наказаний военным режимом запрещались
народные сборища, собрания, фотографирование под открытым небом; у населения
в течение 24 часов было изъято оружие;
инвазии сопутствовали характерные для военной оккупации ультимативные
требования.
Не позднее 18 июня в посольстве Советского Союза в Таллинне началось
формирование нового правительства. Посольство игнорировало то
обстоятельство, что правительство Эстонской Республики уже 16 июня приняло
ультиматум, исходя из чего президент К.Пяте приступил к переговорам о
формировании нового правительства. Посольство сформировало состав нового
правительства в период между 18 и 20 июня. Советник посольства Владимир
Бочкарев назначил вечером 18 июня первым из членов правительства министра
внутренних
314
дел, которым стал Максим Унт. М.Унт отмечает в своей автобиографии, что
он поддерживал связь с посольством СССР уже с 1932 года:
"Я передавал посольству Советского Союза через т.Клявина и других
различные данные:
например, о государственном перевороте К.Пятса, военные и другие. И
через т.Изместьева передавал данные".
19 июня в Таллинн прибыл член Президиума Верховного Совета СССР,
секретарь ЦК ВКП(б) Андрей Жданов. Он продиктовал состав нового
правительства (И.Вареса) президенту Республики К.Пятсу 21 июня 1940 года.
А.Жданов требовал, чтобы акт диктата сопровождался уличными демонстрациями.
Соответствующее распоряжение было отдано М.Унту в советском посольстве
вечером 20 июня.
М.Унт отмечает: "Жданов поручил мне организовать в течение ночи митинг
и демонстрацию 21 июня".
В дело были вовлечены местные коммунисты. В назначенный день из 33
городов Эстонии митинги состоялись в 10 городах, в одном поселке и одном
селении. В Таллинне во время митинга на площади Вабадузе собралось до 5000
человек, включая и рабочих советских военных баз и граждан СССР. ТАСС
указывает, что в митинге участвовали советские воинские части: "Появление на
площади советских танков, бойцов и командиров было встречено общим
ликованием". ("Правда", 22.06.1940). На митинге выступил с речью командир
Красной Армии, на площади и прилегающих улицах стояли наготове советские
танки еще до начала митинга.
Демонстрация силы была продолжена перед президентским (Кадриоргским)
дворцом, вслед за чем А.Жданов с послом К.Никитиным и работниками посольства
посетил президента К.Пятса, потребовав еще раз назначения правительства
И.Вареса. В тот же вечер, в 22 часа 15 минут, о новом правительстве было
сообщение по радио. Руководство правительством и в дальнейшем осуществлялось
посольством СССР.
Некоторые слои Эстонии, и в первую очередь левая интеллигенция,
приветствовали новое правительство. С ним связывали устремления к
демократизации государственного строя, наиболее бедные слои населения
надеялись на улучшение своего материального и социального положения, часть
крестьянства добивалась уменьшения долгов, ложащихся на хутора,
малоземельные и безземельные крестьяне хотели получить землю, коммунисты
видели в этом один из этапов реализации своих программных требований.
Наряду с советским посольством, его агентами и советскими
военнослужащими в захвате государственного аппарата и запуске режима
сталинского террора в Эстонии активно участвовали советские спецслужбы. Для
этого из Ленинграда были доставлены чекисты (Х.Хаберман. Июньский день. -
"Ая пульсе", 1986, No 14, с.3). Еще до государственного переворота 21 июля
начались аресты граждан Эстонской Республики и их вывоз за пределы
государства.
По указанию А.Жданова переворот 21 июня в своих внешних формах
имитировал конституционные порядки Эстонской Республики. Так, руководитель
агентурной сети В.Бочкарев, будучи возвышен в ранг посланника, представил
свои верительные грамоты президенту К.Пятсу согласно дипломатическому
протоколу и международному этикету.
Обстановка изменилась после распоряжения Жданова провести выборы нового
Государственного собрания на антиконституционных условиях. В обход статей
30, 68 и 89 Конституции Эстонии, а также статей 16 и 27 Закона о выборах,
распоряжением А.Жданова выборы проводились в девятидневный срок; не
предусматривался созыв второй палаты парламента, кандидаты были лишены
гарантированной законом судебной защиты; Главный избирательный комитет
составлялся правительством, кандидаты, стоящие вне руководимого коммунистами
избирательного блока (т.н. Союз трудового народа Эстонии), лишались права
баллотироваться в депутаты; Красная Армия принимала активное участие в
проведении выборов.
Выступая 17 июля на митинге в Таллинне, секретарь ЦК КПЭ К.Сяре сказал,
что победа на выборах убедительно продемонстрировала доверие народа к
Советскому Союзу и лично к И.Сталину. В сложившейся новой политической
ситуации, дескать, встали вопросы установления Советской власти и вступления
Эстонии в состав Союза ССР.
Не имея полномочий от народа, которые могли быть получены в результате
свободных и демократических выборов, и не будучи Государственным собранием,
которое, по Конституции, одно только компетентно принимать решения по
вопросам государственного строя,
315
собравшиеся 21 июля 1940 года депутаты от Союза трудового народа
Эстонии под грубым террором приняли решение об изменении государственного
строя Эстонии, которое не вытекало из их предвыборной платформы и из
программных документов нового правительства, а тем более из свободного
волеизъявления эстонского народа.
"Сталин обманывал и более мудрых, более опытных деятелей, чем были мы,
эстонские коммунисты. Мы были обмануты и обманывали народ, но делали это не
сознательно, не преднамеренно", - пишет ветеран партии, секретарь
Государственной думы II созыва Ольга -Пауристин в своем письме Президиуму
Верховного Совета Эстонской ССР от 20 сентября 1989 года.
Исходя из вышесказанного, вступление Эстонии в состав СССР
квалифицируется как насильственное присоединение, или аннексия.
Из: "194 0 год в Эстонии...", с. 8-11.
РЕШЕНИЕ
КОМИССИИ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА ЭСТОНСКОЙ ССР ПО ВЫРАБОТКЕ
ИСТОРИКО-ПРАВОВОЙ ОЦЕНКИ СОБЫТИЙ 1940 ГОДА В ЭСТОНИИ
Накануне 50-летия договора о ненападении, заключенного между СССР и
Германией 23 августа 1939 года, в Президиум Верховного Совета Эстонской ССР
в течение шести недель поступили коллективные заявления за 435 000 подписями
от граждан, имеющих право голоса, с требованием внести ясность в события,
имевшие место в Эстонии в июне-августе 1940 года. В заявлениях высказывается
убеждение, что стремление Советского Союза к строительству правового
государства и созданию общеевропейского дома, основывающегося на взаимном
доверии народов, предполагает восстановление исторической правды и
справедливости.
В связи с этими заявлениями Президиум Верховного Совета Эстонской ССР
образовал комиссию по выработке историко-правовой оценки событий 1940 года в
Эстонии.
Комиссия ознакомилась с соответствующими материалами и пришла к
следующим выводам:
1. Отношения между Эстонской Республикой и Союзом Советских
Социалистических Республик в 1920-1939 гг. регулировались системой
договоров, которая, вытекая из права на свободное самоопределение народов,
основывалась на Тартуском мирном договоре, заключенном 2 февраля 1920 года.
В отношениях с Эстонской Республикой в 1939-1940 гг. Советский Союз с ведома
Германии и согласуя с последней свои мероприятия, приступил к реализации
юридически ничтожных претензий на сферу интересов и
территориально-политические преобразования в Эстонии, исходя из пункта 1
секретного дополнительного протокола к пакту, заключенному с Германией 23
августа 1939 года, и тем самым в одностороннем порядке нарушил все
заключенные с Эстонской Республикой и ратифицированные договоры.
2. Пакт о взаимопомощи, заключенный между Советским Союзом и Эстонской
Республикой 28 сентября 1939 года, был, по существу, неравным договором,
существенно ограничивавшим суверенитет Эстонской Республики и фактически
ликвидировавшим ее политику нейтралитета. Это был договор, навязанный под
угрозой применения силы оружия, несмотря на то, что пактом признавалась
независимость Эстонии.
Сопутствовавшее пакту соглашение о военных базах обеспечило размещение
Советских Вооруженных Сил на расположенных на территории Эстонской
Республики базах, причем введенный в Эстонию советский воинский контингент в
два раза превышал боевую мощь вооруженных сил Эстонской Республики. Тем
самым Советский Союз создал дополнительные предпосылки для осуществления
ультимативной политики силы.
3. Начатая Союзом ССР не позднее 14 июня 1940 года воздушная и морская
блокада Эстонской Республики и последовавшая за этим 16 июня 1940 года нота,
в которой Эстонской Республике предъявлялись вымышленные обвинения и в
ультимативной форме, в обход специально предусмотренных в договорах процедур
выяснения конфликтов и недоразумений в
316
целях их решения мирным путем, высказывалось требование об образовании
нового правительства Эстонии, вводе дополнительных войсковых соединений
Советского Союза и беспрепятственном продвижении их по всей территории
Эстонии, квалифицируются как нарушение международного права, договорных
обязательств, принятых Советским Союзом, и агрессия против Эстонской
Республики.
4. Вторжение 17 июня 1940 года, военная оккупация Эстонской Республики,
грубое вмешательство Советского руководства и органов государственной
безопасности во внутренние дела Эстонии лишило эстонский народ возможности
свободного волеизъявления. В целях сокрытия агрессии от международной
общественности ей попытались придать видимость законности. Однако с точки
зрения международного права государственно-правовые последствия, вызванные
военной оккупацией, являются юридически ничтожными сами по себе.
5. По требованию, содержавшемуся в Ноте правительства СССР от 16 июня
1940 года, правительство Эстонской Республики подало в отставку. Состав
нового правительства (во главе с И.Варесом) был сформирован работниками
посольства СССР и А.Ждановым, членом высшего Советского руководства,
прибывшим в Таллинн 19 июня. Президент К.Пяте назначил правительство в
должность 21 июня 1940 года под военным давлением со стороны представителей
СССР.
6. По приказу А.Жданова проводились выборы нового состава
Государственной думы. Во время избирательной кампании и в дни выборов были
нарушены: положения Конституции Эстонской Республики, являвшиеся гарантией
демократии; Закон Эстонской Республики о выборах; применялся шантаж; было
отменено право избирателей и кандидатов в депутаты на судебную защиту;
противозаконно были устранены все кандидаты, не входившие в списки Союза
трудового народа Эстонии. Пребывание на территории Эстонии 115-тысячного
контингента советских войск обусловило невозможность свободного
волеизъявления эстонского народа.
7. Избирательная платформа депутатов Союза трудового народа Эстонии не
содержала положений ни о провозглашении Советской власти в Эстонской
Республике, ни о вступлении Эстонии в состав Советского Союза. У депутатов
Союза трудового народа Эстонии не было ни полномочий от избирателей, ни
конституционного права решать вопросы изменения государственного строя, тем
более без формирования и участия второй палаты парламента. По вопросу о
власти в Эстонии не были проведены ни опрос населения, ни референдум.
С точки зрения международного права и законодательства Эстонской
Республики результаты любой деятельности противоправно сформированной
Государственной думы, в том числе изменение государственного строя и
присоединение Эстонии к Советскому Союзу, являются несостоятельными сами по
себе.
8. Исходя из всего вышесказанного, квалифицируются:
- как юридически ничтожные - все договоры между Эстонской Республикой и
Советским Союзом периода 1939-1940 гг., заключенные после подписания Союзом
ССР и Германией пакта от 23 августа 1939 года и секретного протокола к нему,
согласно которому Восточная Европа противоправно была разделена между двумя
великими державами и Эстония отнесена к сфере интересов Советского Союза,
для чего предусматривались территориально-политические преобразования;
- как агрессия, военная оккупация и аннексия Эстонской Республики -
внешнеполитические и военные акции, предпринятые руководством Советского
Союза против Эстонской Республики в 1940 году.
Из всего вышесказанного следует, что вступление Эстонии в состав
Советского Союза в 1940 году не было правомерным.
Таллинн, 25 сентября 1989 г.
Председатель комиссии А.Кеерна
Члены комиссии: Ю.Ант, Х.Эллер, А.Грен, И.Грязин, П.Ярве, А.Кирис,
Я.Кирикаль, М.Лауристин, О.Лауристин, Л.Мери, А.Порк, И.Ребане, Х.Роотс,
Э.Сависаар, М.Титма, Э.Труувяли.
317
Из: "1940 год в Эстонии...", с. 3-4.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА
ЭСТОНСКОЙ СОВЕТСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКИ ОБ ИСТОРИКО-ПРАВОВОЙ
ОЦЕНКЕ СОБЫТИЙ, ИМЕВШИХ МЕСТО В ЭСТОНИИ В 1940 ГОДУ
Верховный Совет Эстонской Советской Социалистической Республики, исходя
из решения и выводов образованной Президиумом Верховного Совета Эстонской
ССР комиссии по выработке историко-правовой оценки событий 1940 года в
Эстонии, в соответствии с которыми
-- внешнеполитические и военные акции, предпринятые сталинским
руководством Советского Союза против Эстонской Республики в 1940 году,
квалифицируются как агрессия, военная оккупация и аннексия Эстонской
Республики;
- выборы в Государственную думу Эстонской Республики 14 и 15 июля 1940
года признаются проведенными в нарушение Основного Закона Эстонской
Республики и Закона о выборах, образованный таким образом парламент -
неправомочным и неполномочным принимать решения, изменяющие государственный
статус Эстонии;
делает вывод, что включение Эстонии в 1940 году в состав Советского
Союза не было правомерным.
Исходя из вышесказанного и опираясь на неоднократное волеизъявление
народа восстановить государственный суверенитет Эстонии парламентским путем.
Верховный Совет Эстонской Советской Социалистической Республики
постановляет:
1. Признать решение Государственной думы Эстонии от 22 июля 1940 года -
"Декларацию о вступлении Эстонии в Союз Советских Социалистических
Республик" - юридически недействительным, поскольку оно не основывалось на
свободном волеизъявлении эстонского народа.
2. Ходатайствовать о восстановлении Эстонии в качестве субъекта
международного права, для чего Верховный Совет Эстонской ССР оставляет за
собой право организации переговоров об отношениях в Союзе суверенных
советских государств и международном сообществе. В этом Верховный Совет
Эстонской ССР руководствуется общепризнанным неотъемлемым правом наций на
самоопределение, что нашло отражение и в Декрете Советского правительства о
мире (ленинском Декрете о мире), принятом в 1917 году, Тартуском мирном
договоре, заключенном между РСФСР и Эстонской Республикой в 1920 году,
решении Лиги Наций от 22 сентября 1921 года о принятии Эстонской Республики
в Лигу Наций в качестве полноправного члена, а также в Конституции СССР и
Декларации Верховного Совета Эстонской ССР от 16 ноября 1988 года "О
суверенитете Эстонской ССР".
3. Поручить Президиуму Верховного Совета Эстонской ССР пересмотреть
нормативные акты, изданные летом 1940 года президентом Эстонской Республики
и сформированным 21 июня 1940 года правительством Эстонской Республики под
давлением представителей сталинского режима, и представить соответствующие
заключения на утверждение Верховному Совету Эстонской ССР.
* * *
Принятие настоящего Постановления не истолковывается как применение
статьи 69 Конституции Эстонской ССР.
Председатель Президиума Верховного Совета Эстонской ССР А.Рюйтель
Секретарь Президиума Верховного Совета Эстонской ССР А.Алъманн
Таллинн, 12 ноября 1989 г.
318
Из: Eesti Teaduste Akudeemia Toimetised, 1990, N 39/2, lk. 165-166.
ОТ КОМИССИИ СЪЕЗДА НАРОДНЫХ ДЕПУТАТОВ СССР ПО ПОЛИТИЧЕСКОЙ И ПРАВОВОЙ
ОЦЕНКЕ СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОГО ДОГОВОРА О НЕНАПАДЕНИИ ОТ 1939 ГОДА
Открывшаяся перед страной перспектива строительства правового
государства требует, по убеждению Комиссии, воспроизведения подлинной
картины политического прошлого страны. Как полагают все члены Комиссии,
только полное раскрытие исторической правды может служить целям подлинного
уважения между народами, их взаимного доверия, утверждать нашу твердую
приверженность новому политическому мышлению, делу строительства
общеевропейского дома.
Основываясь на документах и научных данных, выслушав мнения экспертов.
Комиссия пришла к следующему заключению:
1. Подписанный 23 августа 1939 г. договор о ненападении между Германией
и СССР имел приложение - секретный дополнительный протокол. Хотя подлинник
протокола не обнаружен ни в советских, ни в зарубежных архивах, следует
признать доказанной достоверность текстов сохранившихся копий, которые
публикуются.
Обязательства по договору вступали в силу немедленно после его
подписания, но сам договор подлежал ратификации. В процессе его ратификации
Верховным Советом СССР 31 августа 1939 г. секретный протокол не предъявлялся
и в докладе Председателя СНК СССР и наркома иностранных дел В.М.Молотова ни
прямо, ни косвенно не упоминался.
2. Комиссия находит, что секретный протокол как по методу его
составления, так и по содержанию являлся отходом от ленинских принципов
советской внешней политики, а предпринятое в нем разграничение сфер
интересов СССР и Германии находится с юридической точки зрения в
противоречии с суверенитетом и независимостью ряда третьих стран.
Комиссия констатирует, что в тот период отношения СССР с Латвией,
Литвой и Эстонией регулировались целой системой договоров. Основой этих
отношений являлись мирные договоры 1920 г. и договоры о ненападении,
заключенные в 1926-1933 гг., по которым их участники обязывались взаимно
уважать при всех обстоятельствах суверенитет и территориальную целостность и
неприкосновенность друг друга.
3. Комиссия констатирует, что переговоры с фашистской Германией по
секретному протоколу велись Сталиным и Молотовым втайне от советского
народа, партии, ЦК ВКП(б) и депутатов Верховного Совета СССР. Гаким образом,
его заключение никоим образом не отражало волю советского народа, который не
несет ответственности за деяния сталинского руководства.
Внезапный поворот от непримиримой борьбы с фашизмом к сотрудничеству с
нацистской Германией дезориентировал массы, оказывал деморализующее
воздействие на силы, выступавшие против агрессии и войны.
4. Принимая во внимание большое политическое значение данного вопроса.
Комиссия рекомендует Съезду народных депутатов СССР:
а) подтвердить специальным актом аннулирование - с момента нападения
Германии на СССР - договора от 23 августа 1939 г., договора о дружбе и
границе между СССР и Германией от 28 сентября того же года, равно как и
других советско-германских договоренностей 1939-1941 гг., и признать все
секретные протоколы юридически несостоятельными и недействительными с
момента их подписания;
б) осудить как несовместимые с ленинской внешней политикой нарушение
предвоенным советским руководством правовых обязательств, взятых СССР перед
третьими странами, использование во внешней политике чуждых социализму
методов ультиматумов и силового давления.
5. С учетом важности событий 1939-1941 гг. Комиссия высказывается в
пользу дальнейшего их комплексного изучения. Комиссия продолжает свою
работу.
Заместители председателя Комиссии:
Афанасьев Юрий Николаевич, Сависаар Эдгар Эльмарович
319
Члены:
Айтматов Чингиз, Арутюнян Людмила Акоповна, Быков Василии Владимирович,
Вульфсон Маврик Германович, Грязин Игорь Николаевич, Друцэ Ион Пантелеевич,
Еремей Григорий Исидорович. Казанник Алексеи Иванович, Кезберс Ивар Янович,
Коротич Виталий Алексеевич, Лавров Сергеи Борисович, Ландсбергис Витаутас
Витаутович, Лауристин Марью Иоханнесовна, Липпмаа Эндель Теодорович,
Марцинкявичюс Юстинас Мотеевич, Мотека Казимир Владиславович, Нейланд
Николай Васильевич, Шинкарук Владимир Илларионович, Шличите Зита Леоновна
Август-сентябрь 1989 года
Из материалов Балтийской межреспубликанской депутатской группы,.., с.
1-5.
ОБРАЩЕНИЕ
группы депутатов Съезда народных депутатов СССР по поводу политической
и правовой оценки советско-германского договора о ненападении 1939 года
Только полное раскрытие исторической правды может установить подлинное
уважение и взаимное доверие между народами и утвердит нашу твердую
приверженность новому мышлению, делу строительства общеевропейского дома.
Пятьдесят лет тому назад и речи не было об общеевропейском доме. 23
августа 1939 года в Москве был подписан секретный дополнительный протокол,
первая строка текста которого указывает, что при подписании
советско-германского договора о ненападении уполномоченные, председатель
Совнаркома СССР В.М.Молотов и Имперский министр иностранных дел Германии
И.Ф.Риббентроп определили сферы интересов обеих сторон в Восточной Европе.
Было решено, что Эстония, Латвия и Финляндия войдут в советскую сферу
интересов, а области Польского Государства разделяются по линии рек Нарева,
Вислы и Сана. 3-го сентября И.Ф.Риббентроп сообщил послу в Москве, что
Германия намерена держать под военной оккупацией районы, входящие в
германскую сферу интересов, подчеркнул необходимость военных действий
германской армии на польских территориях, входящих в русскую сферу
интересов, и просил предлагать Советской стороне быстрее оккупировать
территорию своей сферы интересов. В.М.Молотов сообщил 5 сентября германскому
послу свое согласие и добавил, что в ходе военных операций одна из сторон
либо обе стороны могут быть вынуждены временно пересечь вышеоговоренную
демаркационную линию между их сферами интересов, но подобные случаи не
должны помешать точной реализации намеченных планов.
Германские войсковые части перешли точно по плану 1-го сентября 1939
года польскую границу, а советские - 17 сентября. Варшава капитулировала 27
сентября. Еще до ее капитуляции, 25 сентября, И.В.Сталин вызвал в Кремль
германского посла в Москве Ф.В.фон Шуленбурга и предложил обменять
Люблинское воеводство и часть Варшавского воеводства, отнесенные к советской
сфере интересов, на Литву, отнесенную к германской сфере интересов. Сталин
добавил, что Советский Союз незамедлительно приступит к решению вопроса
Балтийских государств в соответствии с секретным протоколом от 23 августа
1939 года, рассчитывая при этом на полную поддержку германского
правительства. Сталин подчеркнуто указал на Эстонию, Латвию и Литву.
Прибывший два дня спустя в Москву Й.ф.Риббентроп подписал совместно с
В.М.Молотовым 28 сентября 1939 года новый секретный дополнительный протокол,
в котором, со ссылкой на предыдущий секретный и дополнительный протокол от
23 августа, было сформулировано и подтверждено желание Сталина изменить план
территориально-политического переустройства в отношении Литвы. При этом было
оговорено, что как только правительство СССР приступит к применению
специальных мер на литовской территории для защиты своих интересов,
германо-литовская граница будет исправлена таким образом, чтобы треугольник
Сувалки (охватывающий территорию, расположенную к юго-западу от обозначенной
на прилагаемой карте линии) отходил к Германии. За два дня до ультимативно
навязанного Советским Союзом Литве 10 октября 1939 года Договора о
взаимопомощи с
320
правом введения ограниченных контингентов Красной Армии, В.М.Молотов
сообщил телеграммой от 8 октября послу Ф. фон В.Шуленбургу, что при
размещении частей Красной Армии в Литве т.н. треугольник Сувалки не будет
оккупирован. Но, поскольку передача этой, оговоренной во втором секретном
протоколе, части территории Литовской Республики Германскому Рейху могла
вызвать определенные политические трудности, новым секретным протоколом от
10 января 1941 года текст предыдущего секретного протокола (от 28 сентября
1939 г.) был изменен и т.н. треугольник Сувалки перешел к Советскому Союзу
за компенсацию в размере 7 500 000 золотых долларов.
Сразу после согласования с германской стороной плана решения вопроса
Балтийских государств, В.М.Молотов предъявил правительственной делегации
Эстонии, прибывшей в Москву 27 сентября 1939 г., в Кремле ультимативное
требование, "...чтобы Эстония предоставила бы Советскому Союзу право держать
в различных местах Эстонии до 35 тысяч человек пехоты, конницы и авиации,
чтобы предотвратить вступление в войну Эстонии и Советского Союза, также
чтобы поддержать порядок внутри Эстонии". В условиях превосходящего военного
давления Эстония была вынуждена 28 сентября 1939 года подписать в Москве
неравноправный договор, обеспечивший Советскому Союзу постоянное присутствие
в Эстонии его вооруженных сил в количестве, превосходящем вооруженные силы
самой Эстонии. Такой же договор был навязан и Латвии. Договоры превратили
Балтийские государства в советские протектораты.
Расположенные в Эстонии, а также в Латвии и Литве базы Красной Армии
были оговорены как временные. Однако уже 11 мая 1940 года В.М.Молотов
сообщил посланнику Эстонии в Москве, что в действительности базы являются
постоянными.
Договор о дружбе и границе с Германией от 28 сентября 1939 года стал
основой, на которой создавались весьма дружеские отношения между Советским
Союзом и Германским Рейхом;
после капитуляции Бельгии и Голландии В.М.Молотов отправил 10 мая
1940г. в Берлин поздравительную телеграмму, где отметил свое удовлетворение
германскими успехами, после капитуляции Парижа и военной оккупации
Балтийских государств, В.М.Молотов выразил 18 июня 1940 г. германскому послу
Ф. фон В.Шуленбургу свое удовлетворение новыми успехами немецкой армии.
Одновременно он информировал посла о предстоящих действиях Советского Союза
по отношению к Балтийским государствам. В.М.Молотов заявил, что настало
время положить конец интригам Англии и Франции в Балтийских государствах и
добавил, что для переговоров о формировании новых правительств Советское
правительство направило в дополнение к аккредитованным в Балтийских
государствах советским послам еще трех особо уполномоченных: Деканозова в
Литву, Вышинского в Латвию и Жданова в Эстонию.
Беседе В.М.Молотова с Ф.В. фон Шуленбургом предшествовали ультимативные
требования, предъявленные 16 июня 1940 года от имени Советского
правительства в идентичном виде посланникам Эстонии и Латвии в Москве, по
которым в Эстонии и Латвии должны немедленно быть сформированы такие
правительства, которые были бы способны и готовы обеспечить честное
проведение в жизнь советско-эстонского и советско-латвийского Пакта о
взаимопомощи, а также требование немедленно обеспечить свободный пропуск на
территорию Эстонии и Латвии советских воинских частей для их размещения в
важнейших центрах Эстонии и Латвии.
Эти ультиматумы были приняты.
Рано утром 17 июня 1940 года войсковые части Красной Армии в количестве
90000 человек в нескольких пунктах пересекли государственную границу Эстонии
и дислоцировались по всей стране. То же самое было проведено в Латвии и в
Литве. Общее количество оккупационных войск точно неизвестно. По сообщению
ТАСС от 23 июня 1940 года, в Балтийских странах находилось "... не 100 и не
130 советских дивизий, а всего не более 18-20 дивизий, причем эти дивизии
сосредоточены не на литовско-германской границе... и имеют своей целью
создание гарантий для проведения в жизнь Пактов о взаимопомощи СССР с
Эстонией, Латвией и Литвой".
В тот же день, 18 июня 1940 года, советник посольства СССР в Эстонии
В.Бочкарев приказал вызвать агента Советского посольства М.Унта, регулярно
передававшего работникам посольства военные сведения, как он сам отмечает в
своей автобиографии в личном деле и
321
предлагал ему пост министра внутренних дел в формируемом в посольстве
новом правительстве Эстонии.
М.Унт принял предложение. От прибывшего 19 июня 1940 года А.А.Жданова
будущий министр получил поручение в ночь на 21 июня подготовить выступление
и захватить власть. Следует отметить, что в то время общая численность
коммунистов Эстонии достигала всего 130-150 человек и в воззвании подпольной
КП Эстонии, принятом в апреле 1940 г. не была поставлена задача установления
советской власти своими силами, а предусматривалось завоевание
демократических свобод, улучшение материального положения трудового народа и
борьба против диктатуры Пятса-Лайдонера-Улуотса. Поручение А.Жданова
выполнялось под защитой и с участием Красной Армии (см. сообщение ТАСС в
"Правде" от 22 июня 1940 г.) под руководством подпольной агентурной тройки
М.Унта, К.Сяре и П.Рууса. Включение всех трех Балтийских государств в состав
Советского Союза было завершено в июле-августе 1940 года.
Включение Эстонии, равно как Латвии и Литвы, в состав Советского Союза
проводилось в жестоких условиях военной оккупации и лишено признаков
добровольного присоединения. Аннексия Балтийских государств Советским Союзом
не может быть объяснена попыткой Советского Союза защитить свои законные
интересы перед угрозой германского нападения. Последнее подтверждается тем,
что в 1940-1941 годах Советским Союзом и Германией совместно
подготавливалось еще шесть секретных (дополнительных) протоколов. Так, посол
Германии Ф. фон В.Шуленбург сообщает 26 ноября 1940 года И. фон Риббентропу,
что В.М.Молотов в присутствии Деканозова выразил готовность принять проект
Пакта Четырех Держав (Германия, Италия, Япония, Советский Союз) при
известных условиях: введенные в 1940 г. германские войска покинут Финляндию,
входящую по секретному дополнительному протоколу к договору от 23 августа
1939 года в Советскую зону интересов, предусматривается заключение пакта о
взаимопомощи с Болгарией; предусматривается строительство баз в районе
Босфора и Дарданелл для сухопутных и военно-морских сил СССР в Турции;
центром территориальных устремлений Советского Союза признается зона к югу
от Батуми и Баку в сторону Персидского залива (Иран), предусматривается
отказ Японии от прав на угольные и нефтяные концессии на Северном Сахалине.
В.М.Молотов заявил, что советские предложения предусматривают в итоге пять
секретных протоколов вместо двух, намеченных И. фон Риббентропом.
Нет никакого сомнения, что советская внешняя политика с фашистской
Германией, равно как и совместная тайная дипломатия, несовместимы с
основными положениями ленинской внешней политики, принятыми уже в Конвенции
об определении агрессии от 3 июля 1933.г. в качестве императивной нормы
международного права. Методы ультиматумов, силового давления, грубых
нарушений прав третьих стран и взятых на себя международных обязательств
чужды цивилизованному миру и в корне противоречат идеям социализма.
Подытоживая вышеизложенное, рекомендуем Съезду народных депутатов СССР:
- подтвердить специальным актом аннулирование - с момента нападения
Германии на СССР - договора о ненападении от 23 августа 1939 года, договора
о дружбе и границе между СССР и Германией от 28 сентября 1939 года, равно
как и других советско-германских договоренностей 1939-1941 гг., и признать
все секретные протоколы того времени юридически несостоятельными и
недействительными с момента их подписания.
Балтийская межреспубликанская депутатская группа
г. Москва, 11 декабря 1989 г.
322
Из: "1939 год. Уроки истории", М., Мысль, 1990, с. 469-491.
ОТ КОМИССИИ СЪЕЗДА НАРОДНЫХ ДЕПУТАТОВ СССР ПО ПОЛИТИЧЕСКОЙ И ПРАВОВОЙ
ОЦЕНКЕ СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОГО ДОГОВОРА О НЕНАПАДЕНИИ ОТ 1939 ГОДА
(Пояснительная записка от 14 декабря 1989 г. Съезду народных депутатов
СССР)
В соответствии с мандатом Первого Съезда народных депутатов СССР,
Комиссия изучила документальные материалы, связанные с обстоятельствами
заключения в 1939 году советско-германского договора о ненападении.
Соответствующее внимание было уделено как международным условиям того
времени, так и объективным и субъективным факторам, определявшим внешнюю и
внутреннюю политику СССР предвоенных лет.
Комиссия исходила из того, что перспектива строительства правового
социалистического государства требует воспроизведения подлинной картины
прошлого. Лишь полная историческая правда отвечает принципам нового
политического мышления, и только вся правда может служить целям взаимного
доверия и уважения между народами Советского Союза.
Комиссия отмечает высокую степень заинтересованности советских людей в
раскрытии причинно-следственных связей кануна второй мировой войны,
отражающую желание не только разобраться в происхождении жесточайшей
трагедии, постигшей человечество, но и извлечь должные уроки на будущее.
Широкое участие в дискуссии вокруг событий 1939 года граждан различных
возрастных и профессиональных групп, национальной и религиозной
принадлежности практически из всех регионов страны, принявшее массовый
характер в республиках Советской Прибалтики, в западных районах Украинской
ССР и Белорусской ССР, в Молдавской ССР, свидетельствует также о
неудовлетворенности советских людей долгим отсутствием адекватных ответов на
ряд капитальных вопросов прошлого.
Ожидания и интерес общественности поднимали планку ответственности за
выводы, которые предстояло сделать комиссии в осуществление поручения Съезда
народных депутатов СССР. В этих условиях изначальной задачей стала
мобилизация материалов, позволяющих с максимальной точностью воссоздать ход
событий полувековой давности, проследить существовавшие тогда
взаимообусловленности.
По запросам комиссии в советских архивах был проведен поиск документов,
характеризующих суть отношений СССР накануне войны с Германией, Англией,
Францией и другими государствами. Ряд документов, важных для сравнительного
анализа, поступил из Политического архива ФРГ и из некоторых других
зарубежных источников. В целом выявлено немало материалов, ранее
остававшихся вне научного оборота и проливающих дополнительный свет на
развитие ситуации 1939 года.
Члены комиссии ознакомились со свидетельствами - в том числе
здравствующих поныне -непосредственных участников контактов и переговоров
1939 года между СССР и Германией, Англией и Францией. Были заслушаны, кроме
того, соображения советских и иностранных ученых и экспертов, занимающихся
проблематикой второй мировой войны.
В адрес комиссии поступило большое количество писем, авторы которых
сообщали личные наблюдения и впечатления касательно событий 1938-1941 гг.
Естественно, здесь отражался весьма широкий спектр взглядов. Во многих
письмах проводится мысль о необходимости избегать в заключениях
одномерности, содержатся предостережения против антиисторизма,
приспособления прошлого к настроениям настоящего.
На заседаниях комиссии высказывались разноречивые суждения насчет
действий главных участников событий 1939 года, предлагались различные
методики исследования предмета и его временных рамок.
С одной стороны, говорилось о "запрограммированности" катастрофы 1939
года, с другой -делался акцент на невнимание к резервам дипломатии, на
упущенные политические возможности предотвратить худшее. Давали себя знать
разные критерии при определении меры ответственности за случившееся
отдельных стран, которые сами стали мишенями гитлеровской агрессии.
Весьма значительным оказался разброс мнений ученых-политологов,
юристов, дипломатических работников по предвоенной политике СССР,
приглашавшихся для
323
заслушивания в комиссию. Часть специалистов отстаивает мнение, что
заключение советско-германского договора о ненападении было актом самозащиты
Советского государства, позволило отодвинуть нашу вооруженную схватку с
нацизмом почти на два года. Им противостояла точка зрения, что заключение
договора с Германией было одним из просчетов Сталина, в результате чего к
моменту нападения Германии Советский Союз попал в худшее, чем прежде,
положение.
Выводу, что договор от 23 августа 1939 года внес раздор в
"Антикоминтерновский блок" и серьезно ослабил его, противопоставлялся тезис
о том, что "сговор Сталина с Гитлером" облегчил последнему развязывание
войны.
Одни эксперты указывали на то, что договоренности августа 1939 года
ставили предел продвижению нацистских войск на Восток, заставляли Германию
считаться с советскими интересами. Те же факты интерпретируются другими
специалистами как показатель тяги Сталина к "выигрышу территории",
установлению "опеки" над сопредельными с СССР районами и государствами,
вмешательству в их внутренние дела.
Как важный этап исторического процесса консолидации украинского и
белорусского народов характеризовалось воссоединение в 1939 году западных
районов с Украинской ССР и Белорусской ССР. В то же время в глазах широких
слоев населения Прибалтийских государств советско-германские договоренности
1939 года являются отправной точкой для оценки последовавших в 1940 году
событий, приведших к включению Литвы, Латвии и Эстонии в состав СССР.
Решения той поры вызывают дискуссии в широких кругах общественности
Молдавской ССР.
На заседаниях комиссии отмечалось, что международная обстановка 1930-х
годов, особенно осложнившаяся после предательства Англией и Францией
Чехословакии, обязывала советское руководство заботиться об ограждении
безопасности страны. Вместе с тем эта обязанность не снимала с него
ответственности за соблюдение договоров и соглашений, регулировавших
отношения СССР с другими государствами. Широко распространенные в тот период
произвол, насилие, двойная мораль в международных делах не оправдывали
отступлений и искажений Сталиным принципов ленинской внешней политики.
Истекшие полвека дают возможность критически осмыслить каждый эпизод
перехода Европы от мира к войне, тщательно выверить всю совокупность фактов
до и после августа 1939 года. К такому прочтению истории нас обязывает
память о бесчисленных жертвах и горе, не обошедших ни одну советскую семью
от Балтики до Камчатки. В этой переоценке ценностей не может быть ни
запретных тем, ни поставленных выше правды личностей.
Взвешивая слагаемые прошлого в его связи с настоящим и будущим,
Комиссия Съезда народных депутатов СССР по политической и правовой оценке
советско-германского договора о ненападении от 1939 года пришла к следующим
выводам:
1. Договор с Германией о ненападении заключался СССР в критической
ситуации надвигавшегося конфликта в Европе и в условиях, когда попытки СССР,
Англии, Франции прийти к эффективному согласию о совместном отпоре агрессии
оказались безрезультатными. Подписанный 23 августа 1939 года договор
подлежал утверждению Верховным Советом СССР, хотя обязательства сторон по
договору вступали в силу немедленно. Постановление о ратификации было
принято в Москве 31 августа, а обмен ратификационными грамотами состоялся 24
сентября 1939 года.
2. Содержание этого договора не расходилось с нормами международного
права и договорной практикой государств, принятой тогда для подобного рода
урегулирований. Аналогичные договоренности с Германией имелись в тот период
у Англии и Франции. Однако ни при заключении договора, ни в процессе его
ратификации, ни в какой-либо другой связи не раскрывался тот факт, что
одновременно с договором был подписан "секретный дополнительный протокол",
которым размежевывались "сферы интересов" договаривавшихся сторон от
Балтийского до Черного моря, от Финляндии до Бессарабии.
Подлинники протокола не обнаружены ни в советских, ни в зарубежных
архивах. Но в свете имеющихся в распоряжении комиссии документов и
материалов 1939-1941 годов из советских и зарубежных источников не вызывают
сомнения существование секретного протокола и достоверность сохранившейся
его копии. Текст этой копии воспроизведен в изданиях МИД СССР.
324
3. Комиссия находит, что "секретный дополнительный протокол" как по
методу составления, так и по его содержанию являлся отходом от ленинских
принципов советской внешней политики, а предпринятое в нем разграничение
"сфер интересов" СССР и Германии находилось с юридической точки зрения в
противоречии с суверенитетом и независимостью ряда третьих стран.
Комиссия отмечает, что в тот период отношения СССР с Латвией, Литвой и
Эстонией регулировались системой договоров. Согласно мирным договорам 1920
года и договорам о ненападении, заключенным в 1926 -1933 годах, их участники
обязывались взаимно уважать при всех обстоятельствах суверенитет и
территориальную целостность и неприкосновенность друг друга. Сходные
обязательства Советский Союз имел перед Польшей и Финляндией.
4. Комиссия констатирует, что переговоры с Германией по секретному
протоколу велись Сталиным и Молотовым втайне от советского народа, ЦК ВКП(б)
и всей партии, Верховного Совета и правительства СССР. Таким образом,
решение о его подписании было по существу и по форме актом личной власти и
никак не отражало волю советского народа, который не несет ответственности
за этот сговор.
5. Последовавший за подписанием договора и "секретного дополнительного
протокола" от 23 августа 1939 года внезапный поворот от непримиримой борьбы
с фашизмом к сотрудничеству с нацистской Германией, совершенный Сталиным и
его окружением, оказал значительное дезориентирующее воздействие на силы,
выступавшие против агрессии, войны и фашизма.
6. Принимая во внимание большое политическое и нравственное значение
данного вопроса, комиссия рекомендует Съезду народных депутатов СССР в
контексте вышеизложенного:
а) Подтвердить, что договор о ненападении от 23 августа 1939 года, а
также договор о дружбе и границе между СССР и Германией от 28 сентября того
же года, равно как и другие советско-германские договоренности 1939-1941
годов, в соответствии с нормами международного права утратили силу в момент
начала Германией войны против СССР, то есть с 22 июня 1941 года.
б) Осудить факт подписания одновременно с договорами от 23 августа и 28
сентября 1939 года секретных протоколов, поскольку их существование
подтверждается выявленными данными, как отход от ленинских принципов
советской внешней политики.
в) Признать принятые втайне от советского народа, от Верховного Совета
СССР, изъятые из процедур ратификации протоколы юридически несостоятельными
и недействительными с момента их подписания.
Констатировать, что протоколы не создавали новой правовой базы для
отношений Советского Союза с третьими странами, но были использованы
предвоенным руководством СССР для предъявления ультиматумов и силового
давления на другие государства в нарушение взятых перед ними правовых
обязательств.
Комиссия исходит из того, что осознание сложного и противоречивого
прошлого есть часть процесса перестройки и нового политического мышления,
призванных обеспечить каждому народу Советского Союза возможности свободного
и равноправного развития в условиях целостного, взаимозависимого мира и
расширяющегося взаимопонимания.
Текст пояснительной записки подписан 14 декабря 1989 года комиссией в
полном составе:
Г. ЕРЕМЕЙ М.ВУЛЬФСОН
Э.САВИСААР Л.АРУТЮНЯН
Ю.АФАНАСЬЕВ А.ЯКОВЛЕВ
К. МОТЕКА Э.ЛИППМАА
Ю. МАРЦИНКЯВИЧЮС Н.НЕЙЛАНД
З.ШЛИЧИТЕ И.ДРУЦЭ
В.ФАЛИН В.БЫКОВ
Г.АРБАТОВ В.ШИНКАРУК
В. ЛАНДСБЕРГИС Ч.АЙТМАТОВ
И. ГРЯЗИН В.КРАВЕЦ
М.ЛАУРИСТИН И.КЕЗБЕРС
МИТРОПОЛИТ АЛЕКСИЙ С.ЛАВРОВ
(А. РИДИГЕР) В.КОРОТИЧ
А. КАЗАННИК
325
Из доклада председателя Комиссии по политической и правовой оценке
советско-германского договора о ненападении от 1939 года А.Н.Яковлева 23
декабря 1989 года на II Съезде народных депутатов СССР:
Товарищи депутаты! Начну с исторической справки. 23 августа 1939 года
был подписан, а 31 августа ратифицирован Верховным Советом СССР
советско-германский договор о ненападении. 24 августа он был опубликован. 24
сентября состоялся обмен ратификационными грамотами.
В 1946 году на Нюрнбергском процессе впервые упоминается факт
существования секретного протокола. 23 мая 1946 года протокол публикуется в
газете "Сан-Луи пост диспетч", а в 1948 году появляется в изданной в США
книге "Национал-социалистская партия Германии и Советский Союз. 1939-1941
годы". До этого о содержании протокола не знала не только общественность, но
и Верховный Совет СССР, не знало об этом и Политбюро ЦК партии.
С 1939 года никакой информации по этому поводу у нас не публиковалось.
Причины умалчивания понятны: суть секретного протокола сводилась к тому, что
Сталин и Гитлер поделили "сферы интересов", куда вошли соседние суверенные
государства.
Все это обошлось нам дорого - и политически, и морально. До сих пор
строятся всевозможные гипотезы относительно того, как пошло бы развитие
событий в Европе без договора и протокола: в частности, началась бы в этом
случае война 1 сентября 1939 года или нет. Общественное мнение и сегодня
подпитывается идеями, будто определенные аспекты современного положения в
Европе, притом касающиеся не только Советского Союза, выглядят так, как если
бы они складывались на базе или под влиянием договора от 23 августа 1939
года и секретных протоколов августа-сентября.
Все это побудило первый Съезд народных депутатов образовать 2 июня 1989
года комиссию в составе 26 народных депутатов. Хочу подчеркнуть, что мы
касались только 1939 года, но не последующих лет. Подчеркиваю это потому,
что в комиссию поступило очень много разного рода заявлений и записок,
касающихся 1940 года и последующих лет. Так вот, я хотел бы подчеркнуть еще
раз, что компетенция комиссии ограничилась 1939 годом и отвечать на другие
вопросы и делать суждения о событиях она не правомочна.
Такова предыстория.
Комиссия пришла к соглашению по выводам. Я сразу скажу: консенсус дался
нелегко. Споров и столкновений мнений было немало, но они не подрывали общей
конструктивной атмосферы обсуждений.
При всем многообразии подходов, точек зрения, эмоциональных оттенков
превалировало стремление раскрыть не разрозненные эпизоды прошлого, но
осмыслить предвоенную действительность комплексно, в ее реальных
взаимосвязях и взаимообусловленностях.
Дело не упрощалось и тем, что наша официальная историография долго
уклонялась от прояснения многих страниц внешней политики СССР всего
послеоктябрьского периода. Конечно, здесь есть свои условности и
ограничители, связанные с интересами третьих стран. Но немало и такого, что
лежит под спудом в силу инерции и сложившихся стереотипов. В любом случае
некоторые ключевые документы из советских архивов, относящиеся к обсуждаемой
теме, стали доступными лишь в самое последнее время.
Попутно замечу, что бытующее мнение, будто Англия и США без остатка
раскрыли свои документальные досье, не более чем легенда. Лондон, например,
установил, что значительная по объему и крайне важная для постижения былого
часть правительственных архивов останется засекреченной до 2017 года, а
Вашингтон по ряду документов вообще не назвал таких временных ограничителей.
Тем не менее уже накопленный запас достоверных данных позволяет
воспроизвести картину вползания человечества и отдельных государств во
вторую мировую войну и сделать на основе анализа совокупности фактов
адекватные выводы.
И еще несколько замечаний предварительного характера.
Во-первых, приступая к анализу и оценкам прошлого, мы, понятно, не в
состоянии даже на мгновение вырвать из наших сердец события, последовавшие
за 1939 годом. Наше сознание и поныне мучает скорбь по миллионам и миллионам
погибших рабочих и крестьян, ученых и поэтов, которых нет с нами сегодня. Не
утихает и гнев к фашизму, и презрение к тем, кто продемонстрировал свою
неспособность обуздать убийц. Тут нелегко удержаться строго в фарватере
фактов, не поддаться натиску естественных чувств.
326
Но отвергнуть, осудить что-либо слишком просто. Надо еще понять.
Понять, как рождались соглашения, сделки, сговоры, что двигало их
вдохновителями и создателями. Понять, чтобы оградить себя от повторения уже
пройденного.
Применительно к прошлому время остановилось. Постижение любого события
- независимо от эмоционального шлейфа, который оно тянет за собой, -
возможно при условии, если его анализ проводится в конкретном контексте
исторического развития. Мы же часто оказываемся во власти априорных мнений,
но не фактов, в плену угодных нам схем; пасуем перед искусом обелять свое и
чернить чужое или - что не лучше - идеологизировать историю до степени,
когда она теряет свое действительное содержание. И лишь трезвый, честный
анализ, лишенный ослепляющих эмоций и унижающих достоинство предвзятостей,
способен утихомирить взбаламученное море страстей.
Борение за истину и есть двигатель истории. Историческая совесть
призвана сберечь прогресс от лукавства, от дьявольского соблазна сыграть с
прошлым в прятки. Мы совершили бы двойную ошибку, попытавшись вывести за
скобки "неудобные" темы. Оправдывать собственные падения грехами других -
путь не к честному самопознанию и обновлению, а к историческому
беспамятству.
Во-вторых, в процессе работы комиссии мы еще раз убедились в том, как
далеко ушел мир за последние полвека. Как сильно разнятся политические,
правовые и моральные нормы мира современного и того, в котором жила Европа
пять десятков лет назад. Все это приходилось учитывать, погружаясь в
прошлое, но в надежде вернуться в политическое сегодня. Главное было - не
перепутать внешнее с сущим. <...>
Политическая и правовая оценка советско-германского договора о
ненападении дана в заключении комиссии и в проекте Постановления,
предложенных вниманию Съезда. Это, как полагают члены комиссии, итог анализа
фактов и синтеза мнений, адекватно передающий особенности крайне
противоречивой ситуации того времени и нашего отношения к ней с позиций
нового политического мышления.
Комиссия сформулировала оценки и в отношении протокола. Они таковы.
Первое. Секретный дополнительный протокол от 23 августа 1939 года
существовал, хотя его оригинал не обнаружен ни в советских, ни в зарубежных
архивах. Имеющиеся в распоряжении правительств СССР и ФРГ копии могут быть
на уровне современных знаний признаны достоверными. Да и сами последующие
события развивались точно "по протоколу".
Второе. Исходный протокол был составлен в МИД Германии и принят
Сталиным и Молотовым с небольшими поправками. Советские участники
переговоров, не к их чести, забыли свои изначальные пожелания о двойных
гарантиях независимости прибалтийских стран. Они не настаивали на отражении
в протоколе готовности Германии образумить Японию, удовлетворившись устными
обещаниями Риббентропа на сей счет.
Третье. О факте подготовки протокола не ставились в известность
политические и государственные инстанции Советского Союза. Молотов не имел
должным образом оформленных полномочий на его подписание. Протокол был изъят
из процедуры ратификации и не утверждался законодательными или
исполнительными органами страны.
Четвертое. Будучи принят в обход внутренних законов СССР и в нарушение
его договорных обязательств перед третьими странами, протокол в юридическом
смысле являлся изначально противоправным документом, представлял собой
сговор, выражавший намерения подписавших его физических лиц. Наконец, пятое.
Метод выработки протокола и примененные в нем категории и понятия
("территориально-политическое переустройство" и прочие) были явным отходом
от ленинских принципов советской внешней политики.
Верно, что народы Украины и Белоруссии возвратили себе территориальную
общность. Но разве по тем же общечеловеческим меркам нельзя понять и чувства
тех, кто оказался бессильной игрушкой более сильных, кто через призму
содеянных Сталиным несправедливостей стал оценивать всю свою последующую
историю?
Встав на путь раздела добычи с хищником, Сталин стал изъясняться языком
ультиматумов и угроз с соседними, особенно малыми, странами. Не счел
зазорным прибегнуть к силе оружия -так произошло в споре с Финляндией. В
великодержавной манере осуществил возвращение в состав Союза Бессарабии,
восстановление Советской власти в республиках Прибалтики. Все это
деформировало советскую политику и государственную мораль.
327
Наверное, впервые о событиях трудного предвоенного времени говорится в
столь жестких и безоговорочных формулировках. Но когда-то должна была быть
сказана вся правда, даже самая горькая.
Секретный протокол от 23 августа 1939 года точно отразил внутреннюю
суть сталинизма. Это не единственная, но одна из наиболее опасных мин
замедленного действия из доставшегося нам в наследство минного поля, которое
мы сейчас с таким трудом и сложностями хотим очистить. Делать это надо.
Общественные мины коррозии не знают. Мы не можем не сделать этого во имя
перестройки, ради утверждения нового политического мышления, для
восстановления чести социализма, попранной сталинизмом.
Комиссия считает, что в результате проделанной работы вносится
определенность в ряд вопросов, занимающих умы людей, сформулирован верный в
правовом и нравственном смысле вердикт прежде всего секретному протоколу.
Члены комиссии выразили эти свои выводы, взвешивая каждое слово и сверяя их
со своими убеждениями.
Если Съезд сочтет возможным согласиться с предложениями комиссии, это
дополнительно послужит очищению атмосферы от реликтов прошлого,
несовместимых с социализмом и справедливостью.
Товарищи депутаты!
В заключение хочу сказать следующее. История сама себе прокурор и
судья. Но, погружаясь в нее, мы не можем абстрагироваться от того, что
предвоенные события развивались в другой системе координат. Тогда страны еще
не осознали себя в едином потоке человечества; ни общеевропейские, ни
общемировые идеалы справедливости и гуманизма не пробились к общественному и
особенно государственному сознанию; голос мыслителей, увидевших предел
цивилизации, перекрывался топотом солдатских сапог и овациями в честь
вождей; судьбы мира вершились замкнутыми группами политиков и политиканов с
их амбициями и эгоизмом, демагогией и отстраненностью от масс; уделом
народов многие хотели навсегда сделать обслуживание этих групп, да еще
участие во взаимном истреблении.
Понадобилось ввергнуть мир в пучину безумия, прежде чем идея
взаимосвязанности и судеб, и коллективных действий во имя избавления Земли
от тирании и возрождения мира начала утверждаться как объективная истина.
Рано или поздно правда выходит на свет божий, фальшь отметается. Без
такого нравственного очищения немыслимо развитие цивилизации. Сегодня
признать это важнее, чем когда-либо прежде. Народы могут спокойно жить и
быть уверенными в будущем только все вместе и никак не друг против друга.
Спасибо за внимание.
Из газеты "Известия" (Москва) от 28 декабря 1989 г.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ СЪЕЗДА НАРОДНЫХ ДЕПУТАТОВ СОЮЗА СОВЕТСКИХ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ РЕСПУБЛИК О ПОЛИТИЧЕСКОЙ И ПРАВОВОЙ ОЦЕНКЕ
СОВЕТСКО-ГЕРМАНСКОГО ДОГОВОРА О НЕНАПАДЕНИИ ОТ 1939 ГОДА
1. Съезд народных депутатов СССР принимает к сведению выводы Комиссии
по политической и правовой оценке советско-германского договора о
ненападении от 23 августа 1939 года.
2. Съезд народных депутатов СССР соглашается с мнением Комиссии, что
договор с Германией о ненападении заключался в критической международной
ситуации, в условиях нарастания опасности агрессии фашизма в Европе и
японского милитаризма в Азии и имел одной из целей отвести от СССР угрозу
надвигавшейся войны. В конечном счете эта цель не была достигнута, а
просчеты, связанные с наличием обязательств Германии перед СССР, усугубили
последствия вероломной нацистской агрессии. В это время страна стояла перед
трудным выбором.
Обязательства по договору вступали в силу немедленно после его
подписания, хотя сам договор подлежал утверждению Верховным Советом СССР.
Постановление о ратификации
328
Из: Eesti Teaduste Akadeemia Toimetised, 1990, N 39/2, Ik. 206.
ПОСТАНОВЛЕНИЕ ВЕРХОВНОГО СОВЕТА ЭСТОНСКОЙ ССР О ПОДГОТОВКЕ К
ГОСУДАРСТВЕННОЙ НЕЗАВИСИМОСТИ ЭСТОНИИ
Верховный Совет Эстонской Советской Социалистической Республики
постановляет:
1. Обратиться к Съезду народных депутатов СССР с предложением
рассмотреть, исходя из Постановления Верховного Совета Эстонской ССР от 12
ноября 1989 года "Об историко-правовой оценке событий, имевших место в
Эстонии в 1940 году" и Постановления Съезда народных депутатов СССР от 24
декабря 1989 года "О политической и правовой оценке советско-германского
договора о ненападении от 1939 года", вопрос о правомерности закона "О
принятии Эстонской Советской Социалистической Республики в Союз Советских
Социалистических Республик", принятого Верховным Советом СССР 6 августа 1940
года, поскольку провозглашенная Государственной думой Эстонии 22 июля 1940
года "Декларация о вступлении Эстонии в Союз Советских Социалистических
Республик" не была свободным волеизъявлением народа Эстонии и вследствие
этого признана юридически недействительной.
2. Проинформировать Съезд народных депутатов СССР о "Декларации по
вопросу государственной независимости Эстонии", принятой народными
депутатами Эстонской ССР всех уровней 2 февраля 1990 года, в которой
признается необходимость восстановления Эстонской Республики на основе
Тартуского мирного договора, заключенного 2 февраля 1920 года.
3. На основе вышеизложенного предложить Съезду народных депутатов СССР
начать официальные переговоры между Союзом ССР и Эстонской ССР о
восстановлении независимости Эстонской Республики де-факто, основывающейся
на признании действительности Тартуского мирного договора.
4. Утвердить состав Комиссии по вопросам экономической и политической
независимости Эстонии, образованной Постановлением Президиума Верховного
Совета Эстонской ССР от 31 января 1990 года.
5. Обратиться к международному совещанию по вопросам восстановления
Германии с предложением включить Эстонию в состав участников совещания как
государство, непосредственно затронутое агрессией в 1939 году.
6. Проинформировать Правительство СССР о волеизъявлении Эстонской ССР
принять участие во II Общеевропейском совещании по безопасности и
сотрудничеству в Европе в качестве самостоятельного государства и
ходатайствовать о поддержке Правительства СССР.
7. Проинформировать о настоящем Постановлении Верховные Советы
Латвийской ССР и Литовской ССР, правительства Федеративной Республики
Германии и Германской Демократической Республики и президента Финляндской
Республики.
Председатель Президиума Верховного Совета Эстонской ССР А. Рюитель
Секретарь Президиума Верховного Совета Эстонской ССР А. Альманн
Таллинн, 23 февраля 1990 г.
Из журнала "Таллинн", 1990, МЗ, с. 84-91.
Дезинформация имеет давние традиции Хейно Арумяэ
Уже продолжительное время внимание общественности привлекают термины
"инфомонополия", "инфоблокада", "дезинформация". Когда всесоюзные средства
массовой информации сообщают о событиях в Прибалтике или в каком-нибудь
другом регионе, то нередко употребляются такие выражения, как "экстремисты",
"националисты", "антинародные элементы", "пособники враждебных сил" и т.д.,
которые якобы занимаются подстрекательством, демагогической пропагандой,
разжиганием национальной розни или еще
330
чем-то весьма предосудительным. Так борьба за самостоятельность,
демократию и достойную человека жизнь клеймится как происки неких
злонамеренных группировок.
Что касается Эстонии, то общеизвестно, из каких источников такие
сообщения поступают и кто конкретно подобную ложную информацию
распространяет. Не секрет и то, что в манипулировании правдой заинтересованы
известные влиятельные круги в Москве, которые в свою очередь в определенных
политических целях придают этой информации усиление.
При таком положении дел встает серьезный вопрос: насколько
соответствует действительности и та информация о нашей республике, на
основании которой в Москве, на высоком уровне, решаются проблемы Эстонии?
Ничто не ново под луной, давние традиции существуют и у дезин4юрмации.
На фоне происходящих ныне событий нам интересно будет узнать, какую
информацию об обстановке в Эстонской Республике и ее внешней политике
посылали в Москву аккредитованные в Таллинне советские представители полвека
назад. Для иллюстрации этого вполне достаточно привести один документ.
ДОКУМЕНТ
В последнее время приоткрылись двери некоторых московских секретных
архивов. Исследователи понемногу получают доступ к документам, отражающим
внешнюю политику СССР накануне второй мировой войны. Широкой общественности
постепенно становятся известны и документы советской стороны о
советско-эстонских отношениях в 1939-1940 годах.
В этом году в журнале "Международная жизнь", в февральском номере,
начала публиковаться подборка документов под заглавием "Прибалтика вступает
в Союз (Документы об отношениях СССР со странами Прибалтики в 1939-1940
годах)". Поскольку публикация подборки будет продолжена, сейчас давать
оценку всему этому рано. Но один документ заслуживает особого внимания. Мы
имеем в виду отчет полпреда СССР в Эстонии Кирилла Никитина за период с 27
августа по 13 сентября 1939 года, датированный 15 сентября.
Документ опубликован в сокращенном виде. Вот его текст:
"Настоящий отчетный период, охватывая собою лишь 16 суток, тем не менее
настолько богат событиями, наложившими глубокий отпечаток на всю
политико-экономическую жизнь Эстонии, что его вполне можно считать моментом
начала новой эры.
Первым событием, произведшим ошеломляющее впечатление как на эстонское
правительство, так и на все общественные круги Эстонии, было заключение
торгового соглашения и последовавшего вслед за ним пакта о ненападении между
СССР и Германией.
Нужно прямо сказать, что заключение между СССР и Германией пакта о
ненападении произвело на эстонское правительство настолько ошеломляющее
впечатление, что оно буквально растерялось и чувствовало себя на первое
время совершенно дезориентированным. Правительство, столько времени
подготовлявшееся к войне с СССР на стороне Германии, правительство, тайно
подстрекаемое Англией к пропуску немецких войск через свою территорию,
правительство, распространявшее и муссировавшее слухи о проснувшемся красном
империализме СССР и об агрессивных планах СССР под видом "гарантий" о
неприкосновенности Прибалтийских стран, теперь вдруг увидело, что все его
усилия в этом направлении оказались напрасными. Тщательно культивируемая и
распространяемая в народе мысль о том, что Эстония, это маленькое и
незначительное государство, теперь, при наличии предстоящей схватки между
Германией и СССР, приобретает значение фактора огромной важности, от
которого зависит склонение в ту или иную сторону чашки весов при разрешении
исхода предстоящей борьбы, вдруг потеряла всякую значимость, и все эти
махинации, коими стремились "поднять дух" эстонского народа, обнажились во
всей их мизерности. Получилось, что никаких гарантий СССР Эстонии не
предлагал и предлагать не собирается и что Эстония может отстаивать свою
самостоятельность сама, а так как напряженная атмосфера между СССР и
Германией ослаблена, то для воображаемой эстонцами великой исторической
миссии "вершителя судеб" двух больших государств надобности не было и
раньше, а теперь и эта видимость отпала. Эстонское правительство опять
увидело себя маленьким лимитрофным карликом большого соседа. Эта черствая
действительность сильно обескуражила эстонские руководящие круги, лишила их
мнимой роли и отняла надежду на скорый разгром ненавистного им
коммунистического колосса, расправа с которым была им так близка и по вкусу.
331
Советский Союз, проведший такую ярко самостоятельную линию во внешней
политике, не посчитавшийся ни с Англией, ни с Францией, вдруг как бы заново
встал перед Эстонией во всей своей силе и мощи и заставил трезво взглянуть
на окружающие события. Правительство Эстонии 2 раза, и очень подолгу,
заседало по этому вопросу. Отсюда вытекает и монотонное, процеженное сквозь
зубы признание Сельтером пакта о ненападении между СССР и Германией фактором
мирного значения. Из всего поведения эстонского правительства явствует
только одно, что оно с большим удовольствием желало бы видеть СССР в войне с
Германией, и несбывшиеся их планы толкнули эстонскую печать вначале
"замолчать" речь тов. Молотова на чрезвычайной сессии Верховного Совета по
поводу ратификации советско-германского пакта. Часть газет ее не напечатала
вовсе, а часть напечатала так, что важнейшие места речи, говорящие о
принципиальных моментах внешней политики СССР, были совершенно выпущены, а
вместо них помещены подозрения, сомнения и вопросы, что значительно
затруднило уяснение населением истинной точки зрения правительства СССР.
Понадобился мой разговор с Сельтером, звонок 1-го Секретаря полпредства в
бюро печати МИДа, чтобы МИД со значительным опозданием (11 сентября)
разрешил газетам поместить более или менее приличную передовицу.
Вторым вопросом, наложившим отпечаток на линию поведения эстонского
правительства, было объявление Германией войны Польше и Англией и Францией -
Германии.
Эстонское правительство, увидев, что СССР не втянут в эту кровавую
бойню, вначале не только не препятствовало, а наоборот, поощряло эстонскую
прессу распускать про СССР слухи из англо-французских кругов, утверждавшие,
что СССР, заключив пакт о ненападении с Германией, развязал войну, что СССР
изменил делу мира, что ему, мол, было известно, что Польша не пропустит
через свою территорию Красную Армию, так что, зная это, он мог заранее
сказать о ненужности англо-французских переговоров и т. д., но, не будучи в
состоянии под нашим нажимом скрыть речь тов. Молотова, оказалось все-таки
вынужденным дать печати директиву о прекращении клеветы и ложных инсинуаций,
ибо создавшаяся обстановка для внешней торговли настойчиво диктовала
необходимость улучшения отношений с СССР".
КОММЕНТАРИЙ
При анализе вышеприведенного документа выясняется, что это -
дезинформация чистейшей воды, попросту ложь. Из всего текста правдой можно
считать лишь две-три фразы. С заключением между СССР и Германией пакта о
ненападении и началом второй мировой войны 1 сентября 1939 года
действительно началась в известном смысле новая эра в истории не только
Эстонии, но и других государств и народов. Заключение пакта Молотова -
Риббентропа также можно назвать довольно ошеломляющей новостью как для
Эстонии, так и для международной общественности.
Характеризуя реакцию эстонского правительства, К.Никитин идет по пути
откровенного фантазерства. В противоположность его утверждению, эстонское
правительство было даже слишком мало "ошеломлено" заключением пакта Молотова
- Риббентропа, не говоря уже о совершенной дезориентированности и
растерянности. Основная проблема заключалась в том, что эстонское
правительство хотя и получило заблаговременно из ряда источников информацию
о подписании секретного протокола к пакту Молотова - Риббентропа и о
возникающей в связи с этим непосредственной угрозе, однако не приняло
решительных мер по защите государства.
Утверждение о полной растерянности эстонского правительства
понадобилось К.Никитину для того, чтобы особенно эффектно выделить основной
тезис своего отчета: с заключением советско-германского пакта эстонское
правительство утратило надежду на то, что между Германией и СССР вспыхнет
война. В отчете подчеркивается, будто эстонское правительство ждало и
надеялось, что Германия нападет на СССР, и предпринимало со своей стороны
большие усилия для достижения этой цели, и к тому же надежда на разгром
коммунистического колосса якобы была для эстонского правительства не только
приятна, но и близка к осуществлению.
Таким образом, по мнению Никитина и его единомышленников, эстонское
правительство представляло собой компанию поджигателей войны и провокаторов,
которая как сателлит Германии страстно желала развязывания войны против
СССР.
332
Утверждение, будто эстонское правительство тогда надеялось, что
Германия нападет на СССР, является примитивной ложью. В отличие от
дипломатов, подобных Никитину, эстонское правительство прекрасно понимало,
что в той обстановке, которая сложилась в 1939 году, для этого не было
объективных предпосылок.
Однако вопрос не только в этом. Уже само утверждение, будто эстонское
правительство жило надеждами и чаяниями на развязывание войны против СССР,
свидетельствует о том, что К.Никитин не понимал, да, очевидно, и не желал
понимать сути внешней политики прибалтийских государств. В так называемых
руководящих кругах прибалтийских стран отлично понимали, что война между
европейскими державами означает прямую угрозу самостоятельности Эстонии,
Латвии и Литвы. То, что эстонское правительство неизменно считало любую
войну в масштабах Восточной Европы фатальным бедствием, - это аксиома, не
требующая доказательств.
И хотя пока что известна лишь небольшая часть информации, посланной
полпредством СССР в Москву, уже сейчас можно сказать, что в отчетах
К.Никитина в 1939 году систематически передавались ложные сведения об
эстонско-германских отношениях. 7 марта он телеграфировал в Москву: "Имеются
сведения, что Эстония заключила с Германией тайный договор о пропуске
германских войск через Эстонию. В связи с этим идет реорганизация
направления эстонских железных дорог".
Телеграмма К.Никитина от 10 мая в Народный комиссариат иностранных дел:
"По полученным сведениям, близ устья Нарвы усиленным темпом возводятся
военные укрепления, устанавливаются 10-дюймовые орудия. Работают круглые
сутки. Работы осуществляются по тину германской системы "Зигфрид". Руководят
немцы вместе с начальником эстонской контрразведки Мазингом."
Телеграмма от 21 июня: "Получены сведения, что большинство войск
эстонской регулярной армии на днях переведено на эстонско-советскую границу,
преимущественно в район Нарвы. Точное количество переброшенных войск выясню
в ближайшее время. 26 июня в Таллинн прибудет из Берлина начальник
генерального штаба Гальдер для осмотра эстонских войсковых частей. После
Эстонии Гальдер поедет в Финляндию. Там готовится пышный прием".
13 июля К.Никитин передал сообщение о том, что эстонцы каждую ночь,
между 12 и 3 часами, отправляют на эстонско-советскую границу поезда с
военным снаряжением и оружием.
Для характеристики передававшейся К.Никитиным информации достаточно и
этих примеров. В измышления вкраплено ровно столько фактов, сколько
требовалось для придания фальшивкам правдоподобия. Сообщения относительно
договора о пропуске германских войск, о реорганизации на эстонских железных
дорогах, об установке 10-дюймовых орудий, о переводе войск эстонской
регулярной армии на границу и т. п. можно назвать не иначе, как глупостями.
Определенные работы по строительству укреплений под Нарвой, в районе
Кельдримяэ, и на линии реки Нарвы действительно велись, но продвигались они
- если учесть тогдашнюю напряженную международную обстановку - недопустимо
медленными темпами, о работе круглые сутки не могло быть и речи. К тому же
эти сооружения возводились не по типу линии "Зигфрид", а, скорее, по образцу
пограничных укреплений Чехословакии. Первый заместитель начальника генштаба
полковник Р.Маазинг не руководил работами по строительству укреплений.
Начальник генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Ф.Гальдер
действительно прибыл 26 июня в Таллинн, но целью его приезда, разумеется,
было не инспектирование эстонских войсковых частей, а ответный визит
начальнику генштаба эстонской армии генералу Н.Реэку, который до того
посетил Берлин.
Но посмотрим, что К.Никитин сообщает далее в своем отчете. Утверждение,
будто Англия тайно подстрекала эстонское правительство к пропуску германских
войск через территорию Эстонии, является настолько некомпетентным, что для
оценки этого трудно подобрать слова.
Поистине полетом фантазии являются рассуждения К.Никитина о том, будто
эстонское правительство стремилось играть некую "всемирно-историческую роль"
в советско-германских отношениях. Действительно, летом 1939 года по всей
Европе, да и за ее пределами был поднят большой информационный шум по поводу
гарантий неприкосновенности прибалтийских стран, однако для эстонского
правительства такие планы были неприемлемы. Эстония преследовала только одну
цель - остаться в стороне от конфликтов великих держав, ни о какой роли
"фактора огромной важности, от которого зависит склонение в ту или иную
сторону чашки весов" в
333
советско-германских отношениях, не могло быть и речи. Как известно, у
эстонского правительства и военного руководства накануне второй мировой
войны действительно были тесные контакты с Берлином, однако это не означало
разработки совместных планов военного похода против СССР.
Совершенно непонятно, что подразумевал К.Никитин, заявляя: "... никаких
гарантий СССР Эстонии не предлагал и предлагать не собирается". Как
известно, в 1939 году летом Москва прямо-таки с исключительной
настойчивостью ратовала за предоставление гарантий неприкосновенности
прибалтийских стран.
Информация К.Никитина о реакции эстонской печати на речь В.М.Молотова
представляет собой весьма мистическую историю, окрашенную богатой фантазией.
Привыкнув в условиях СССР к тому, что печать там отражает лишь позиции
партии и правительства, К.Никитин считал естественным, чтобы и эстонские
газеты в обязательном порядке выражали лишь точку зрения правительства. И
хотя эстонские правительственные органы в тот период действительно давали
периодической печати указания, однако это отнюдь не означало, что каждая
передовица каждой газеты подсказывалась правительством.
Как истинный советский гражданин, Никитин не понимал и того, почему
речь Молотова не была опубликована полностью. Полпред соседнего государства,
похоже, упускал из виду, что Эстония все-таки не провинция СССР и для нее
обнародование выступлений московского руководства вовсе необязательно. В
эстонской печати публиковались изложения речей всех ведущих государственных
деятелей мира, разумеется, в том случае, если эти речи представляли интерес.
В своем отчете К.Никитин предстает как бы в роли фактического
наместника Москвы в Эстонии. Вспомним его фразу: "Понадобился мой разговор с
Сельтером, звонок 1-го Секретаря полпредства в бюро печати МИДа, чтобы МИД
со значительным опозданием (11 сентября) разрешил газетам поместить более
или менее приличную передовицу", а также последнюю фразу: "Эстонское
правительство... не будучи в состоянии под нашим нажимом скрыть речь тов.
Молотова, оказалось все-таки вынужденным дать печати директиву о прекращении
клеветы и ложных инсинуаций".
А вот как обстояло дело с публикацией речи Молотова на самом деле.
Газета "Пяэвалехт" реагировала на эту речь чрезвычайно быстро. Сообщение о
речи, произнесенной 31 августа, во второй половине дня, появилось в газете 1
сентября в рубрике "Последние телеграммы сегодня утром". В изложении этой
речи были приведены резкие выражения Молотова в адрес Англии и Франции.
Наверное, выступление Молотова получило бы более широкое освещение в печати,
если бы не хлынувший в те часы поток информации в связи с началом второй
мировой войны.
Утверждение, будто эстонское правительство запретило публикацию речи
Молотова, лишено, конечно же, всякого основания, как и сообщение о том,
будто речь была опубликована по требованию советского полпредства. Из числа
ведущих газет только "Пяэвалехт" 8 сентября приводит выдержки из этой речи.
К тому же ни в одной из центральных газет, датированных 11 сентября, не
содержится названной К.Никитиным передовицы. Таким образом, описание
советским полпредом своих усилий по обеспечению публикации речи Молотова
вызвано, как видно, желанием выслужиться перед своим высоким начальством.
И еще. Суждения эстонской прессы, по мнению К.Никитина, обязательно
должны были быть откуда-то заимствованы и отражать взгляды той или иной
великой державы. Фактически уровень информированности эстонской прессы был
настолько высок, что этому сейчас, по прошествии времени, можно только
удивляться. Авторы внешнеполитических комментариев являлись, как правило,
журналистами высокого класса, статьи некоторых из них могли бы сделать честь
периодической печати любой страны. Журналистам, разумеется, приходилось
учитывать деликатное международное положение Эстонии как маленького
государства, поэтому они просто не смели в освещении многих проблем
позволить себе полную откровенность, а накануне и в начале войны в их
статьях ощущался и явно наигранный оптимизм в оценке ситуации.
К.Никитин напрасно ставит под сомнение тот факт, что эстонское
правительство предвидело возможность срыва британско-французско-советских
переговоров. Осведомленность эстонского правительства подтверждается целым
рядом документов. И министр иностранных дел Эстонии, и некоторые эстонские
дипломаты за границей (например, посланник Эстонии И.Леппик в Риме) заранее
предсказывали, что британско-французско-
334
советские переговоры закончатся безрезультатно и вместо договора о
союзе трех держав будет заключен совершенно другой - советско-германское
соглашение.
ВЫВОДЫ
Итак, полномочный представитель СССР в Эстонии К.Никитин в своих
отчетах Народному комиссариату иностранных дел выдвигал тяжеловесные
несостоятельные обвинения в адрес эстонского правительства. Что могло
служить основанием для этого? И разве дело тут только в личности К.Никитина?
Определенный ответ на этот вопрос можно дать лишь после тщательного
изучения всех относящихся к делу документов. Но уже сейчас ясно одно: из
советского полпредства в Таллинне с самого начала поступала в Москву
довольно-таки односторонняя информация. Сообщения об обстановке в Эстонии и
о политике эстонского правительства шли, кстати, и от эстонских коммунистов.
А те в пропагандистских целях неустанно повторяли, что правящие круги
Эстонии ведут политику подготовки к войне против Советского Союза. В
изданиях КП Эстонии эстонское правительство называли пособником то
английских империалистов, то французских милитаристов, то польских панов,
то, наконец, приспешником немецких фашистов в затеваемых против СССР военных
авантюрах.
Кроме того, одной из основных задач советских дипломатических
представительств за границей, несомненно, был сбор информации о всевозможных
злокозненных замыслах против СССР. А поскольку в странах с диктаторским
режимом так уж заведено, что в центр стараются посылать такую информацию,
какую там как раз и ждут, то советские полпредства в своих отчетах раздували
все те явления, которые можно было истолковать как антисоветские, сгущали
краски, сообщая о военных приготовлениях, искажали суть политики и г. д.
Такого рода информация соответствовала нагнетаемому в тот период в Москве
психозу осажденной крепости, т. е. пропагандистскому утверждению об
ожидаемом в любую минуту нападении империалистов на Советский Союз.
Конечно же, достоверность направляемых в Москву сведений зависела и от
личности дипломатов. По свидетельству супруги советского полпреда Федора
Федоровича Раскольникова Музы Васильевны, в Москве до начала 30-х годов на
дипломатическую службу еще назначались люди интеллигентные и компетентные. В
дальнейшем недоверие к интеллигенции усилилось, на дипломатическую работу
стали выдвигать людей некультурных, карьеристов и даже склочников и
кретинов. М.Раскольникова отмечает: "Хорошим тоном у советских дипломатов
считалось глубокое презрение ко всем политическим и общественным деятелям
страны, где они находились". Все это, разумеется, в доказательство того, что
они -пламенные патриоты и ненавидят "проклятый капиталистический строй".
Предшественники К.Никитина в Таллинне Ф.Раскольников и А.Устинов были
интеллигентные, эрудированные люди, они имели тесные контакты с деятелями
культуры и представителями общественности Эстонии. Можно предположить, что
их отчеты такой чудовищной, как, например, у К.Никитина, дезинформации о
политике эстонского правительства не содержали.
Что же касается К.Никитина, вручившего в Таллинне свои верительные
грамоты 7 декабря 1937 года, то тут, увы, следует признать, что в условиях,
так сказать, нормального государства он вообще не годился бы на такую
ответственную должность, но сталинскому режиму именно подобного рода
деятели, наверное, и требовались. Коренные таллиннцы вспоминают, что
советского полпреда часто можно было встретить в ресторанах. Один из его
приятелей, Борис Сепп, стал в июне 1940 года министром в правительстве
И.Вареса, однако вскоре был снят с этого поста как авантюрист.
Деятельность полпредства в Таллинне, разумеется, не могла быть каким-то
исключением, в Москву поступало множество необъективной информации и из
других стран. Но, конечно же, нет правила без исключения - в некоторых
столицах (например, в Лондоне) советские полпредства были прекрасно
информированы о политике тамошних правительств и их закулисной деятельности.
И еще. Поток необъективной информации, поступавшей от советских
зарубежных миссий, продолжался еще длительное время. Министром иностранных
дел СССР Э.Шеварднадзе высказано немало горьких слов о персональных
способностях советских дипломатических
335
кадров, их общекультурном уровне, знании языков и пр. Более того,
министр прямо подчеркнул, что в бедах, постигших Советский Союз, во многом
повинно и внешнеполитическое ведомство страны, не всегда умевшее объективно
анализировать фактически происходящие в мире процессы. В последнее время
писалось и о том, что проведение таких акций, как, например, ввод войск в
Чехословакию в 1968 году, афганская авантюра и т. п., было обусловлено
поступлением неадекватной информации.
Итак, за пренебрежение столь непреложной истиной, что обществом можно
успешно управлять лишь в том случае, если в распоряжении руководства имеется
достаточно полная и достоверная информация о данном обществе, рано или
поздно приходится дорого расплачиваться. То же самое, бесспорно, касается и
широко распространяемой в наши дни дезинформации в вопросе национальных
отношений в Советском Союзе.
Из газеты "Московские новости" от 5 августа ^1990 г.
ПРИБАЛТИКА: ТАКОЙ ТРУДНЫЙ ГОД От августа 1939-го до августа 1940-го
3, 5 и 6 августа исполняются 50-летние годовщины законов Верховного
Совета СССР о принятии Литвы, Латвии и Эстонии в СССР. В этой связи и в
центральной, и в местной печати высказываются различные, порой
противоречивые суждения. Редакция "МН" обратилась к советнику
историко-дипломатического управления МИД СССР Галине Песковой и второму
секретарю этого же управления Александру Донгарову с просьбой ответить на
вопросы, интересующие читателей.
МН: Что привело прибалтийские республики к вхождению в СССР?
А.Донгаров: Объективно основой прибалтийской независимости в
предвоенный период были противоречия интересов великих держав в этом
регионе. Советская Россия не хотела уступать прибалтийские государства
Германии, Германия - Советской России, а западные державы - ни Германии, ни
России. Прибалтику на время оставили в покое.
Г.Пескова: Первыми "устранились" Англия и Франция, проводившие активную
политику подталкивания германской агрессии на восток. Затем по условиям
секретного протокола, подписанного 23 августа 1939 года, и Германия - в
благодарность за сталинское "добро" на оккупацию большей части Польши. Литва
первоначально отходила к Германии, но по условиям другого секретного
протокола - к договору о границе и дружбе, который был заключен 28 сентября
1939 г., - она была обменена на "причитающиеся" Советскому Союзу Люблинское
и часть Варшавского воеводства Польши. Прибалтийские государства остались
один на один с СССР.
МН: Почему же, получив от Берлина карт-бланш. Советский Союз не стал
спешить с присоединением тогда же, осенью 1939 года, как с Западной
Украиной, Западной Белоруссией и Бессарабией?
А.Д.: Крайней нужды торопить события не было. Через 8 дней после
подписания секретного протокола на Западе началась война - как тогда
ожидалось, долгая и кровопролитная. Значит, непосредственно германское
нападение Советскому Союзу не угрожало. А вот относительно возможной реакции
Запада на попытку советизации Прибалтики уверенности не было. Известно,
например, что во время советско-финской войны Англия и Франция намеревались
вмешаться в нее на стороне Финляндии.
Г.П.: В этих условиях в Москве, очевидно, сочли, что пока будет
достаточно разместить в Прибалтике советские войска при сохранении
существовавших там режимов. В конце сентября - начале октября 1939 года с
Литвой, Латвией и Эстонией были подписаны договоры о взаимопомощи.
МН: Расскажите, как проходили переговоры.
Г.П.: Советское руководство предложило заключить такие договоры каждой
из прибалтийских республик. Переговоры проходили в Москве с 24 сентября по
10 октября 1939 года на уровне министров иностранных дел с участием Сталина.
336
Советская позиция по вопросу о численности вводимых войск менялась.
Начав с 35 тысяч в Эстонии и с 50 тысяч в Латвии и Литве, Сталин и Молотов
согласились в конце концов соответственно на 25 тысяч в Эстонии и Латвии и
на 20 тысяч в Литве.
Дискуссии были острые, расхождения в позициях - значительные. Советской
стороне удалось провести свою линию благодаря нажиму на партнеров.
МН: Что вы имеете в виду?
Г.П.: В качестве дополнительного давления на Эстонию был использован
ряд инцидентов. В Нарвском заливе неизвестно чьей подводной лодкой было
потоплено советское торговое судно "Металлист". Неизвестные подводные лодки
якобы появлялись в районе Лужской губы Балтийского моря. Правительство СССР
давало понять, что при необходимости может эти инциденты использовать в
качестве предлога. На границе с Эстонией началась концентрация советских
войск.
МН: Не было ли это блефом?
А.Д.: Нет. 26 сентября нарком обороны Ворошилов отдал приказ о
подготовке к наступлению, чтобы 29 сентября "нанести мощный и решительный
удар по эстонским войскам". Если бы латвийская армия выступила в их
поддержку, то предписывалось "7-й армии быстрым и решительным ударом по
обоим берегам реки Двины наступать в общем направлении на Ригу". Почему 29
сентября? К этому времени должен был поступить ответ эстонского
правительства - согласно ли оно на заключение договора. Оно ответило "да".
МН: В результате переговоров с Литвой СССР уступил ей часть польской
территории, занятой советскими войсками в сентябре 1939 года - город Вильно
(Вильнюс) с областью. Почему?
А.Д.: В советско-литовских официальных документах, начиная с мирного
договора 1920 года, СССР признавал эту территорию, захваченную тогда
Польшей, литовской. Когда в августе 1939 года Советский Союз и Германия
решали будущее Польши, Берлин предложил часть ее территории - Виленскую
область - передать Литве. Эта "трогательная забота" объяснялась просто: ведь
сама Литва передавалась согласно секретной договоренности Германии. После
того как СССР стал новым "хозяином" этой страны, ему тем более не было нужды
менять договоренность. "Виленский вопрос" был использован и как кнут, и как
пряник в ходе переговоров с литовцами.
МН: Какова была реакция в прибалтийских республиках на пакты о
взаимопомощи?
Г.П.: Официально Прибалтика выражала уверенность, что они означают
развитие советско-прибалтийской дружбы и несут с собой мир.
Однако прибалтийские правительства не питали доверия к сталинскому
руководству. В воспоминаниях участников переговоров министров иностранных
дел Латвии и Литвы В.Мунтерса и Ю.Урбшиса говорится, с каким тяжелым сердцем
подписывали они документы. Министр иностранных дел Эстонии К.Сельтер,
заключив пакт, ушел в отставку.
А.Д.: О реакции населения судить трудно. Были активные сторонники и
активные противники. Скажем, в Литве пакт был многими встречен
благожелательно в связи с возвращением ей Виленской области. В массе
население Прибалтики испытывало апатию, неверие в возможность независимого и
нейтрального существования между СССР и Германией. Если учесть
антигерманские настроения, особенно в Латвии и Литве, то предложенный
советским правительством выход рассматривался многими как наименьшее и
неизбежное в тех условиях зло.
МН: Как складывались отношения между СССР и прибалтийскими республиками
после заключения договоров?
Г.П.: До начала лета 1940 года ничего особенного не происходило. Шло
обустройство наших частей на новом месте. Были заключены соглашения о местах
дислокаций частей, порядке их перемещения через границы и т.д. Развивались
торговые связи с прибалтийскими странами - для них советские поставки имели
большое значение.
МН: Использовалось ли военное присутствие для вмешательства в дела
прибалтийских стран?
А.Д.: Нет и нет. Дипломатическим и военным представителям давались
строжайшие указания не вмешиваться в их внутреннюю жизнь. МН: В это трудно
поверить.
337
А.Д.: Дело, конечно, не в сталинском или молотовском высоком уважении к
нормам международного права. Речь шла о большой политике, и "партизанские
действия" на местах могли ее испортить. Думаю, советское руководство не
хотело предпринимать никаких действий, покуда не прояснится ситуация в войне
на Западе. Победили бы Англия и Франция -нужда в прибалтийском плацдарме,
возможно, отпала бы, согласие Гитлера считать его "советской сферой
интересов" ничего бы не стоило...
МН: Когда возник кризис в отношениях СССР с прибалтийскими
государствами?
Г.П.: Формально - 25 мая 1940 года, когда советское правительство
сделало заявление Литве об исчезновении военнослужащих из размещенных там
советских частей. Фактически сбор "компромата" начался с середины мая.
МН: Чем объяснить такую перемену?
Г.П.: Военными успехами Германии. Стало ясно, что еще несколько недель
1940 года - и западная кампания вермахта закончится. Остро встал вопрос о
создании системы обороны в Прибалтике.
МН: Но военнослужащие действительно пропадали?
Г.П.: Трое пропали, чтобы через несколько дней вернуться и красочно
рассказать о том, как местные власти пытались выведать у них сведения о
советских частях в Литве. Один военнослужащий, дезертировавший по
политическим мотивам, действительно погиб при невыясненных обстоятельствах.
Но все предложения литовского правительства о совместном расследовании
инцидентов отвергались.
А.Д.: Однако главным стало предъявленное правительствам трех
прибалтийских стран обвинение во враждебной Советскому Союзу деятельности в
рамках так называемой Балтийской Антанты.
МН: Что это такое?
А.Д.: Этот тройственный союз был создан еще в 1934 году на базе
военно-политического соглашения, заключенного между Латвией и Эстонией
раньше, в 1923 году. Литва принимала участие только в работе политических
органов. В то время СССР приветствовал создание союза. При подписании пактов
о взаимопомощи осенью 1939 года, да и позже, советское правительство не
рассматривало Балтийскую Антанту как союз, направленный против СССР.
МН: В чем же стали обвинять прибалтийские правительства в начше лета
1940 года?
А.Д.: В том, что в рамках Балтийской Антанты они стали вынашивать
враждебные СССР планы. Однако ни в то время, ни после, когда в руки
советской стороны попали все документы, никаких доказательств существования
таких планов не обнаружилось.
МН: Как развивались события?
Г.П.: 14 июня 1940 года Молотов предъявил ультиматум литовскому, а 16
июня -эстонскому и латвийскому правительствам с требованием сформировать
новые правительства, способные обеспечить "честное выполнение пактов о
взаимопомощи", а также согласиться на ввод в их страны дополнительных к уже
размещенным там контингентов советских войск. На случай отказа были
разработаны планы проведения наступательной операции в Прибалтике. Однако в
назначенное время правительства Литвы, Эстонии и Латвии согласились на
требования СССР. Старые правительства ушли в отставку. Для формирования
новых правительств были назначены специальные советские уполномоченные:
В.Деканозов в Литве, А.Жданов в Эстонии, А.Вышинский в Латвии. Советские
войска вошли в Литву 15 июня, в Эстонию и Латвию - 17 июня 1940 года;
численность советских войск, размещенных в каждом из этих государств, в
несколько раз превышала численность его национальной армии.
МН: Как теперь складывались отношения СССР с этими странами?
А.Д.: По форме оставались межгосударственными, но вот по существу...
Деканозов и полпред Поздняков, например, могли "советовать" правительству
Литвы создать одни государственные учреждения и ликвидировать другие,
перепоручить охрану литовско-германской границы погранвойскам НКВД и т.д. По
таким же "советам" назначались и увольнялись высокие гражданские и военные
должностные лица.
МН: И правительства "брали под козырек"?
Г.П.: Некоторые из приведенных к власти людей надеялись, что дело
ограничится установлением советского протектората. Другие считали, что
переход в новое состояние должен быть плавным и безболезненным.
338
А.Д.: Но советские представители торопили события. Причина ясна -
Германия поворачивалась лицом на восток. В Москве считали (мне это
представляется ошибочным), что без "окончательного" решения прибалтийского
вопроса позиции СССР в этом регионе окажутся не столь прочными.
МН: Что было потом?
Г.П.: 14-15 июля в прибалтийских странах прошли выборы в сеймы (в
Эстонии - в Государственную думу), кандидаты новых властей получили
абсолютное большинство. 9 июля МИД Германии ориентировал свое посольство в
СССР: "Новые выборы в Ковно, Риге, Ревеле назначены... явно по указанию
Москвы. В участвующих странах общее мнение, что вновь избранные парламенты
должны провести присоединение к Советскому Союзу". Так оно и произошло.
МН: А как реагировала Германия?
Г.П.: Внешне спокойно, никаких демаршей или контрдействий не было.
Молотов загодя информировал посла фон Шуленбурга о предстоящих событиях.
МН: Как же тогда понимать, что одной из причин войны против СССР Гитлер
выдвинул "советскую оккупацию Прибалтики"?
А.Д.: В оправдание собственного вероломства надо было навесить на
Советский Союз как можно больше "собак". Кроме того, Гитлер хотел предстать
в глазах эстонцев, литовцев и латышей поборником их независимости.
Г.П.: 21-22 июля парламенты трех стран приняли декларации о вхождении в
СССР. 3-6 августа на сессии Верховного Совета СССР были заслушаны заявления
парламентских делегаций трех прибалтийских стран и приняты законы о
вхождении Литвы, Латвии и Эстонии в состав СССР.
МН: Стоит ли вспоминать все эти печальные события пятидесятилетней
давности, когда и так отношения с прибалтийскими республиками складываются
непросто?
А.Д.: Еще некоторое время тому назад я и сам мучился сомнениями.
Признавая право литовцев на независимость, понимая, что их движение несет
огромный общедемократический заряд, который может помочь делу обновления
страны, я опасался, а не слишком ли велик заряд, выдержит ли этот взрыв
перестройка. Однако теперь, после принятия рядом республик. прежде всего
Украиной и Россией, деклараций о суверенитете, сомнений не осталось...
Порой слышишь о необходимости "лжи во спасение", но при ближайшем
рассмотрении видишь, что речь идет о самом обычном вранье ради сохранения
одной из главных основ тоталитаризма в нашей стране - подавления
национальной свободы. Я имею в виду необъективные публикации, появившиеся в
рамках пропагандистской кампании на страницах печати как раз в связи с
50-летием принятия прибалтийскими государствами декларации о вхождении в
СССР. Союз разрушают не те, кто стремится к взаимопониманию между народами,
основанному на правде, но те, кто представляет в искаженном свете историю
народов, обвиняя их в "неблагодарности" и "неверности", пробуждая к ним со
стороны других народов недоверие и недоброжелательство. На лжи прочного
государственного здания не построить.
Контрмнение
Из газеты "Вечерний Таллинн" от 29 августа 1989 г.
ЗАЯВЛЕНИЕ ЦК КПСС О ПОЛОЖЕНИИ В РЕСПУБЛИКАХ СОВЕТСКОЙ ПРИБАЛТИКИ
22 августа в Вильнюсе опубликовано заключение комиссии Верховного
Совета Литовской ССР по изучению германо-советских договоров и их
последствий. Эти договоры объявляются незаконными и недействительными, а
заодно названы незаконными, не имеющими юридическом силы Декларация
народного сейма Литвы о вступлении ее в состав СССР
339
(21 июля 1940 г.) и Закон СССР о принятии Литовской Советской
Социалистической Республики в состав СССР (3 августа 1940 г.).
Это сделано, когда еще не завершила работу созданная Съездом народных
депутатов СССР соответствующая комиссия, которая, кстати, образована по
инициативе депутатов прибалтийских республик, и их представители в ней
участвуют. Это сделано с пренебрежением к тому, что последнее слово
принадлежит Съезду народных депутатов СССР, которому комиссия доложит свои
выводы.
Заявление комиссии Верховного Совета Литовской ССР - не частный случай.
Оно прямым образом связано с той сепаратистской линией, которую на
протяжении последних месяцев с нарастающим упорством и агрессивностью ведут
определенные силы в Литве, Латвии и Эстонии. Ее апофеозом стало проведение
народными фронтами и примыкающими к ним организациями массовой акции 23
августа, политический смысл которой - настроить народы прибалтийских
республик на отделение от Советского Союза.
Центральный Комитет КПСС считает своим долгом заявить в связи с этим
следующее.
Сложившаяся в республиках Советской Прибалтики ситуация вызывает все
большую тревогу. То, как поворачиваются там события, задевает коренные
интересы всего советского народа, всего нашего социалистического Отечества.
Перестройка стала благоприятной почвой для быстрого роста национального
самосознания народов, дала им уверенность в том, что они могут
самостоятельно решать проблемы своей политической, социально-экономической и
культурной жизни. Национальное возрождение каждого народа в большой
советской многонациональной семье, с использованием создаваемых перестройкой
новых возможностей свободного и сбалансированного взаимодействия с другими
народами страны лежит в русле политики Коммунистической партии и Советского
государства, является одной из основ обновления всего нашего общества.
Именно на это направлены принятые в последнее время важнейшие,
принципиального значения меры по укреплению суверенитета союзных республик,
наполнению его новым и реальным содержанием.
Прибалтийские республики активно включились в эти процессы глубоких
преобразований. Пришли в движение трудовые коллективы, активизировались
интеллектуальные силы всех слоев общества.
Но на определенном этапе обстановкой демократии и открытости
воспользовались здесь националистические, экстремистские группировки и
постепенно начали вносить в развитие событий нездоровое начало. Присвоив
себе роль истинных выразителей национальных интересов, они постепенно повели
дело к обособлению прибалтийских республик от остальной страны, на разрыв
давно сложившихся органических связей с другими народами. Все более открыто
стали выступать с экстремистских, сепаратистских позиций. Очень скоро
выявился антисоциалистический, антисоветский характер их замыслов. Кое-где
объявились организации, напоминающие политические формирования буржуазного
периода и времен фашистской оккупации. Началось фактически создание
параллельных органов власти. Вошли в практику запугивание, прямой обман и
дезинформация, а то и просто моральный террор, дискредитация всех
несогласных, каждого, кто остается верен интернационализму и идеям
целостности Советского Союза. Часть органов массовой информации оказалась
источником насаждения националистической атмосферы.
Воспользовавшись свободой международных связей, националистические
деятели вошли в контакт с зарубежными организациями и центрами, вовлекая по
существу их во внутренние дела своих республик, сделали их своими
консультантами и советчиками, будто эти люди с Запада лучше понимают, что
действительно нужно для прибалтийских народов, будто они руководствуются не
собственными тайными и явными помыслами в отношении нашей страны, а в самом
деле пекутся о благе советских людей.
Дело дошло до актов прямого вандализма, глумления над символами
государства, над святынями, неприкосновенными для любого порядочного
человека, - памятниками павшим в гражданской и Великой Отечественной войнах.
Советские люди во всех концах страны с удивлением и горечью увидели и
прочитали о таких вещах, которые никак не укладываются в их представление о
национальных традициях латышей, литовцев, эстонцев, и, казалось бы, глубоко
оскорбительны для национального
340
характера этих народов, известных своей честностью, рассудительностью,
уважительностью и цивилизованными нормами человеческих отношений.
Деятельность деструктивных, антисоветских и по существу
антинациональных сил, атмосфера национализма привели к тому, что и на уровне
государственной власти республик были приняты антиконституционные акты,
противоречащие федеративным принципам нашего государства, предусматривающие
дискриминацию инонациональной части населения этих республик.
23 августа 1989 года организаторы событий постарались взвинтить
настроения до настоящей националистической истерии. Лозунги, которые были
навязаны тысячам людей, исполнены вражды к советскому строю, к русским, к
КПСС, к Советской Армии.
Происходящие события в Прибалтике переживают во всей нашей стране люди
самых разных национальностей. В Центральный Комитет поступает все больше
писем, заявлений, другой информации о том, что тяжело переживают за
происходящее и сами литовцы, эстонцы, латыши, простые люди, не зараженные
вирусом национализма. Даже те, кто участвует в массовых акциях, либо не
понимают, либо не разделяют замыслов организаторов антисоветского движения и
всячески стараются подчеркнуть свое дружеское, сердечное отношение к
представителям других народов, отмежевываются и осуждают экстремистские
выходки и хулиганские действия тех, кто вьется вокруг националистических
лидеров. И уж во всяком случае из среды простых людей не исходят призывы
рвать связи с другими народами огромной и великой страны.
Это лишний раз подтверждает, что не интересы своих народов отражает
сепаратистское движение, не их подлинное национальное патриотическое
самосознание.
Деятельность националистических сил уже привела к очень серьезным
потерям в экономике республик, к межнациональной и социальной напряженности.
Кое-где налицо реальная угроза настоящего гражданского конфликта, массовых
уличных столкновений с тяжелыми последствиями.
Дело зашло далеко. Судьбе прибалтийских народов грозит серьезная
опасность. Люди должны знать, к какой пропасти их толкают националистические
лидеры. Если бы им удалось добиться своих целей, последствия могли бы быть
для народов катастрофическими. Сама их жизнеспособность могла бы оказаться
под вопросом.
Это мы должны сказать прямо, с чувством ответственности перед всеми
народами Советского Союза.
Центральный Комитет КПСС с самого начала проявил глубокое понимание
специфики перестроечных процессов в прибалтийских республиках. Он вовремя
увидел необходимость обновления и прилива свежих сил в руководстве, помогал
действовать в духе времени, жить нуждами и заботами народа, быстрее решать
неотложные проблемы социально-экономического развития. И, казалось,
руководство республик нашло общий язык с общественностью, с населением,
правильно оценило возможности и пути преобразований с учетом национальных
условий.
Но надо сказать, руководители этих республик не сумели сделать всего,
чтобы удержать процесс в нормальном русле перестроечных перемен. Им не
удалось остановить негативные тенденции, переломить ситуацию, отстоять
принципиальные позиции, убедить людей в пагубности планов и практики
оппозиционных сил. Правильная линия, консолидирующая общество на
интернационалистской основе, на общесоюзных и общечеловеческих ценностях
перестройки с максимальным учетом национальных особенностей и потребностей,
натолкнулась на препятствия, которые еще не преодолены.
Нельзя также не признать, что часть партийных комитетов и работников
спасовала перед трудностями, опустила руки, а некоторые начали даже
подыгрывать националистическим настроениям, ослабили противодействие
сепаратистским планам.
Сложившаяся обстановка требует глубокого осознания, реальной и
серьезной оценки и решительных неотложных мер по очищению процесса
перестройки в Прибалтике от экстремизма, от деструктивных, вредоносных
тенденций.
Центральный Комитет КПСС обращается к народам Литвы, Латвии и Эстонии,
ко всем, кому дороги родная земля, мир и национальное согласие, с
настоятельным призывом понять и прочувствовать всю глубину и реальность
нависшей беды, проявить ответственность и мудрость на этом повороте истории
всей страны.
341
Центральный Комитет обращается к рабочему классу, крестьянству, к тем,
кто создает материальную основу жизни и кто первый всегда и больше всех
страдает от социальных и национальных потрясений, - надо сообща, вместе
искать и находить выход из положения, не поддаваться националистической
истерии, остановить кликушествующие элементы.
У всех нас много общих трудностей. Страна, ее экономика в сложном
положении. И не верьте тем, кто пытается доказать, будто стоит "изгнать
мигрантов", поставить в неравноправное положение русских, украинцев,
белорусов, поляков, евреев и других, кто живет и трудится вместе с вами,
"отделиться от СССР", как жизнь литовцев, латышей или эстонцев сразу станет
зажиточной и комфортной. Это - заведомая неправда! Это - обман.
Каждая республика, каждый регион соединены тысячами хозяйственных,
общественных, культурных, научно-технических и просто человеческих связей с
другими, со всей страной. Что же произойдет, если одним махом эти связи
порубить? Совершенно ясно: никому не будет лучше.
Сейчас перед прибалтийскими республиками, которые первые в нашей стране
получили возможность организовать действительно самостоятельное
хозяйствование, перейти на самообеспечение, на хозрасчет, открываются самые
широкие горизонты для инициативы, новаторства, развития экономики и
улучшения жизни. Снимаются наслоения и искажения прошлого, которые мешали
государственным органам и населению республик чувствовать себя и действовать
как хозяева в своем доме.
Центральный Комитет КПСС надеется, что рабочий класс, трудящиеся
Латвии, Эстонии, Литвы, у которых за спиной славные революционные
интернационалистские традиции борьбы за счастье своих и всех народов нашей
великой страны, скажут свое веское слово и на этот раз, защитят новую
революцию, отстоят перестройку.
Центральный Комитет КПСС обращается к интеллигенции всех братских
народов Прибалтики с призывом быть в эти трудные дни на высоте своего
подлинного духовного предназначения, своей ответственности перед народами и
страной в целом. Интеллигенция -носитель доброй воли, разума, единения,
людского согласия, а не вражды и конфронтации, не унижения и оскорбления
одних другими. Чужого горя не бывает - будем помнить об этом!
Центральный Комитет КПСС с особым словом тревоги и надежды обращается к
вам, дорогие женщины, матери, сестры: разве есть на свете какие-либо заботы,
которые могут заслонить заботу о детстве? О том, чтобы никакая беда не
разразилась над ним, о том, чтобы его всегда лелеяли материнская ласка,
чуткость и гуманность всего общества. Ваше милосердие, ваша деятельная
доброта, благоразумие должны помочь восстановить в обществе доверие и
взаимопонимание. В ваших руках оказать благотворное влияние на молодежь.
Наше слово обращено к народным депутатам - проявить государственную
ответственность и политическую зрелость, использовать свой авторитет для
преодоления кризиса.
Мы обращаемся к здравому смыслу народов многонациональной Советской
Прибалтики. Пора в общих интересах остановить роковой ход событий,
одуматься, перейти от противостояния к диалогу, к поиску трудных, но
необходимых решений и компромиссов!
Центральный Комитет КПСС обращается ко всем коммунистам Литвы, Латвии и
Эстонии, как к ветеранам партии, так и к тем, кто недавно соединил свою
судьбу с партией Ленина: вы должны показать пример доброжелательства и
человеческого общения, убедить людей в необходимости согласия, консолидации.
КПСС - по природе своей сила объединяющая, способная в своей политике
учесть, интегрировать здоровые национальные интересы в общем
интернациональном прогрессе страны. Недаром деструктивные силы вовсю
стараются ослабить партию. Ибо это означало бы разрушение сплоченности
народов СССР, развязало бы руки тем, кто руководствуется своими
эгоистическими целями, далекими от действительных интересов народов.
Жизнь убеждает нас в том, что единственный путь разрешения накопившихся
негативных проблем в сфере межнациональных отношений, освобождения от ошибок
прошлого - в выработке национальной политики, отвечающей требованиям и духу
перестройки, нового мышления. КПСС предложила на всенародное обсуждение
основы такой политики, опубликовав свою платформу по этому вопросу. Скоро
Пленум подведет итоги этого обсуждения и внесет свои предложения на
рассмотрение высшей государственной власти страны - Съезда народных
депутатов СССР.
342
На нас, коммунистах, лежит сейчас чрезвычайная ответственность за
судьбу нашей MHO! ^национальной Отчизны, за судьбы советских людей. Сегодня
как никогда от каждого из нас требуются мужество конкретных дел, партийное
товарищество, единение сил, совместное наращивание вклада в перестройку, вне
которой и без которой не решить ни национальных, ни межнациональных проблем.
Настал час, когда каждый коммунист должен занять принципиальную
партийную позицию и действовать так, чтобы честь и совесть его были чисты
перед его народом сейчас и перед будущими поколениями.
Таков сегодня наш общий долг.
Сохраним единую семью советских народов, единство рядов
Коммунистической партии Советского Союза!
Из газеты "Красная звезда" (Москва) от 26 ноября 19S9 г.
ПРИБАЛТИКА, ГОД 1939-Й: ЗАЧЕМ ВВОДИЛИСЬ СОВЕТСКИЕ ВОЙСКА
На вопросы корреспондента "Красной звезды" отвечает заместитель
начальника Генерального штаба Вооруженных Сил СССР генерал-полковник
А.Клейменов.
- События осени 1939 года - одна из наиболее дебатируемых в Прибалтике
тем. Об этом, в частности, свидетельствуют многочисленные письма в редакцию.
Читатели спрашивают, на каком основании иные общественные движения ввод
частей Красной Армии в Латвию, Литву и Эстонию осенью 1939-го квалифицируют
как оккупацию. Что вы можете сказать по этому поводу, Анатолий Николаевич?
- Что такое оккупация? Это захват вооруженными силами территории
противника и принятие на себя управления ею. Советские войска в 1939 году не
захватывали территории Литвы, Латвии и Эстонии и не брали на себя управление
ими. Они были введены по соглашению правительств перед лицом агрессивных
устремлений фашистской Германии.
Договаривающиеся стороны обязались оказывать друг другу всяческую
помощь, включая и военную. Предусматривалось создание на территории Латвии,
Литвы и Эстонии военных баз и размещение на них небольшого числа советских
воинских частей.
Эти и другие соглашения не посягали на суверенные права Литвы, Латвии,
Эстонии, не затрагивали их общественного и государственного устройства. Они
обеспечивали национальную независимость этих стран, были направлены против
превращения их территорий в плацдарм для нападения на СССР.
- Какие документы конкретно опровергают обвинения в насильственной
"советизации" Прибалтийских государств?
- Имеющиеся в нашем распоряжении документы политического,
дипломатического, военного характера дают основание говорить о стремлении
советской стороны пунктуально выполнять достигнутые договоренности.
Сошлюсь хотя бы на телеграмму В.Молотова полпреду в Литве Н.Позднякову
от 21 октября 1939 г.: "Категорически воспрещаю вам, всем работникам
полпредства, в том числе и военному атташе, вмешиваться в межпартийные дела
в Литве, поддерживать какие-либо оппозиционные течения и т.д. Малейшая
попытка кого-либо из вас вмешаться во внутренние дела Литвы повлечет
строжайшую кару на виновного. Имейте в виду, что договор с Литвой будет
выполняться с нашей стороны честно и пунктуально". Аналогичные указания
давались и дипломатам, представляющим СССР в Латвии и Эстонии.
О том же свидетельствуют и документы военного ведомства...
- Нет ли возможности познакомить наших читателей хотя бы с некоторыми
из них?
- Почему же? Многие из них сегодня рассекречены. Например, весьма
характерные для взаимоотношений "оккупантов" и "оккупированных" приказы
Народного Комиссара Обороны Союза ССР от 25 октября 1939 года.
Приказ No 0162, в частности, гласил: "В целях точного выполнения пакта
о взаимопомощи между СССР и Эстонской республикой, приказываю:
343
1. Командиру 65-го Особого стрелкового корпуса комдиву тов.Тюрину и
комиссару того же корпуса бригадному комиссару т.Жмакину принять все
необходимые меры для того, чтобы весь личный состав наших частей,
находящихся в Эстонии, от рядового красноармейца до высшего начсостава,
точно и добросовестно выполнял каждый пункт пакта о взаимопомощи и ни в коем
случае не вмешивался бы во внутренние дела Эстонской республики.
2. Разъяснить всему личному составу наших частей дружескую политику
Советского правительства по отношению к Эстонии. Договор о взаимопомощи с
Эстонией призван обеспечить прочный мир в Прибалтике, безопасность Эстонии и
Советского Союза. Весь личный состав наших частей должен точно знать, что по
пакту о взаимопомощи наши части расквартированы и будут жить на территории
суверенного государства, в политические дела и социальный строй которого не
имеют права вмешиваться". Приказы No 0163 и No 0164 в свою очередь
категорически предписывали личному составу
2-го Особого стрелкового и 16-го Особого стрелкового корпусов
невмешательство во
внутренние дела Латвийской и Литовской республик.
- Тем, кто твердит об оккупации Прибалтийских стран частями Красной
Армии, вероятно, полезно узнать, как решались вопросы размещения советских
войск? Почерк настоящих оккупантов в таких случаях известен: грабеж,
убийства, беззаконие...
- Разумеется, ни о чем подобном в данном случае речи быть не может.
Места и порядок размещения советских воинских частей, статус наших
военнослужащих, порядок взаимоотношений с местными органами власти - все эти
вопросы решались путем переговоров. Вот передо мной директива Наркома
обороны Военному совету 7-й армии: "Для проведения в жизнь заключенного
между СССР и Латвийской Республикой договора о взаимопомощи, в части,
касающейся ввода частей Красной Армии на территорию Латвийской Республики,
образована Комиссия под председательством Командующего 7-й армией комкора
тов. Болдина.
Задачи Комиссии - совместно с представителями Латвийской Республики
установить пункты размещения и обсудить вопросы устройства частей Красной
Армии, подлежащих размещению на территории Латвийской Республики...".
- Анатолий Николаевич, интересно, как происходила процедура ввода
советских частей?
- Могу привести выдержки из доклада командующего войсками
Ленинградского военного округа командарма 2 ранга Мерецкова Народному
комиссару обороны: "В 10.50 19.10.39 г. прошли государственную границу
последние колонны наших частей, отправленных на территорию Эстонии...
Переход границы происходил следующим порядком: к 8.00 18.10.39 г. на
советско-эстонской границе в пунктах перехода войск собрались представители
командования Красной Армии: на Нарвском шоссе командир 16 сд комбриг
Любовцев, на Рижском шоссе -командующий 8-й армией комдив Хабаров и
начальник автобронетанковых войск комбриг Вершинин, с эстонской стороны: на
Нарвском шоссе командир 1-й пехотной дивизии генерал-майор Пулк в
сопровождении офицеров, на Рижском шоссе - командир 2-й пехотной дивизии
генерал-майор Круус и командующий Печорским военным округом полковник Стриг
в сопровождении офицеров. После взаимных приветствий оркестры исполнили с
нашей стороны Интернационал, с эстонской стороны - эстонский национальный
гимн, одновременно с этим с обеих сторон были произведены орудийные салюты
(по 21 выстрелу), после этого войскам, стоявшим в готовности у границы, была
подана команда к движению".
- Но ведь были и противники ввода частей Красной Армии...
- Противники были, в том числе и среди членов правительств Литвы,
Латвии и Эстонии. Они, с одной стороны, всячески саботировали выполнение
договоров, с другой - устраивали провокации и сколачивали реакционные силы
против Советского Союза.
Провокации против наших представителей, воинов Красной Армии усилились
к лету 1940 г. явно под влиянием тех побед, которые одерживала на Западе
фашистская Германия.
Учитывая это. Советское правительство в июне 1940 года предложило
правительствам Литвы, Латвии, Эстонии строго соблюдать договор. Для
предотвращения новых провокаций и обеспечения безопасности своих
малочисленных гарнизонов в Прибалтике оно считало необходимым ввести на
предоставленные ранее базы дополнительные воинские контингенты.
Следует, правда, сказать, что требование было сделано в ультимативной
форме. Едва ли можно признать ее приемлемой во взаимоотношениях между
суверенными государствами.
344
- Анатолий Николаевич, как складывались взаимоотношения частей Красной
Армии и народных армий Литовской, Латвийской и Эстонской ССР после
вступления этих республик в СоюзССР?
- С вхождением Прибалтийских советских республик в состав СССР на их
территории был образован Прибалтийский особый военный округ.
Поскольку народные армии Литвы, Латвии и Эстонии состояли из
представителей трудящихся, они не распускались, а реорганизовывались. Каждая
армия преобразовывалась в стрелковый территориальный корпус.
Корпусам присваивались наименования: Эстонскому - 22-й стрелковый
корпус, Латвийскому - 24-й стрелковый корпус, Литовскому - 29-й стрелковый
корпус. Преобразованные корпуса включались в состав Красной Армии и
подчинялись командующему войсками Прибалтийского военного округа.
Мое глубокое убеждение: не будь договоренности о вводе частей Красной
Армии в Прибалтийские страны осенью 1939 года, фашистский сапог попирал бы
эту землю задолго до 22 июня 1941-го.
Из газеты "Красная звезда" (Москва) от 18 июля 1990г.
ВОЛЯ НАРОДОВ ИЛИ ВЫНУЖДЕННОЕ "СОГЛАСИЕ"? Г. Тахненко
Первый секретарь историко-дипломатического управления МИД СССР
21-22 июля 1940 года в прибалтийских республиках была восстановлена
Советская власть. С тех дней минуло полстолетия. Но лишь человек, абсолютно
далекий от политики (а есть ли сегодня такие!), будет утверждать, что
вспоминаем мы ныне об этой дате только из страсти к юбилеям. Вопрос о
юридической законности провозглашения Советской власти в прибалтийских
республиках летом 1940 года и вхождения их в состав Союза ССР стал в
последние год-полтора предметом острейших политических дискуссий. Были ли
эти поворотные для истории республик шаги продиктованы волей народов, их
населяющих, или последние пошли на такие шаги под давлением Москвы?
"Согласие" было вырвано у народов - такова точка зрения Верховных
Советов Литвы, Латвии и Эстонии, принявших соответственно 10-12 марта, 30
марта и 4 мая с.г. решения, смысл которых заключается в признании
государственной власти СССР в этих республиках незаконной. На этом же
настаивают, как известно, народные фронты Латвии и Эстонии и "Саюдис" в
Литве. Но как же тогда быть с народными движениями в этих республиках в те
полувековой давности дни, как быть с той неподдельной радостью, с которой
трудящиеся встречали крах прежних режимов и приветствовали Красную Армию?
Это ведь не сбросишь с исторических счетов, это - не позднейшая выдумка, а
реальность.
События, связанные с вхождением Латвии, Литвы и Эстонии в состав СССР,
по моему глубокому убеждению, не понять вне контекста мирового развития в
1939-1940 гг., которое характеризовалось нарастающей опасностью фашистской
агрессии, непосредственной угрозой гитлеровского порабощения прибалтийских
стран. Также нельзя не учитывать и социально-политические связи народов
Прибалтики с народами России, а затем Советского Союза.
Известно, что Германией вынашивались планы, реализация которых привела
бы к уничтожению не только прибалтийских государств, но и наций. Начиная с
осени 1937 г. Гитлер настойчиво проводил мысль об экспансии в "район Балтики
и русского пространства". "Генеральный план Ост" предусматривал норму
"онемечивания" для Прибалтики 50 процентов, остальное население должно было
быть уничтожено.
Латвийский посланник в Берлине в своих донесениях 27-29 мая 1940 г.
сообщал, что в Германии получили широкое распространение карты т.н. "новой
Европы", на которой балтийские государства были включены в состав
гитлеровского рейха. А небезызвестный А.Розенберг писал 3 апреля в своем
меморандуме, что Латвия, Литва и Эстония будут
345
"включены в будущий состав Великой Германии путем ассимиляции расово
наиболее гибких элементов, немецкой колонизации и ликвидации неугодных
элементов".
Истинные цели фашистской Германии в отношении Прибалтики, таким
образом, предельно ясны. Какими же интересами в этом регионе
руководствовался Советский Союз? Военно-стратегические интересы нашей страны
состояли, как показывают документы, в недопущении гитлеровской оккупации
Прибалтики и создания там базы германской агрессии. В ходе московских
переговоров с Англией и Францией СССР предлагал предоставить совместные
гарантии Латвии и Эстонии. Но тогда предложения о гарантиях были отвергнуты
правительствами прибалтийских стран.
С началом второй мировой войны опасность фашистской агрессии резко
возросла, это не могли не понимать руководящие круги этих стран. Не
обошлось, правда, и без давления со стороны сталинского руководства. В любом
случае подписание СССР пактов о взаимопомощи с Эстонией, Латвией и Литвой
осенью 1939 г. давало Гитлеру ясно понять: в случае вероломного нападения на
прибалтийские страны их независимость будет защищать Советский Союз. И еще:
присутствие советских войск в тот период не оказало существенного влияния на
политические процессы в Прибалтике, оно может расцениваться лишь как
косвенный фактор активизации там революционных настроений трудящихся масс.
От оппонентов приходится слышать: если Советский Союз руководствовался
только одним соображением - не допустить распространения фашистской
экспансии на восток, почему его руководство позволяло говорить с
прибалтийскими республиками на языке ультиматумов?
Вопрос непростой. В самом деле, осуществление мер по укреплению обороны
СССР и прибалтийских стран в условиях резкого обострения военно-политической
обстановки первого полугодия 1940 г. сопровождалось грубыми действиями
сталинского руководства. Они выразились, в частности, в ультимативных нотах
Советского правительства правительству Литвы 14 июня, правительствам Латвии
и Эстонии 16 июня, в которых ставился вопрос о вводе на их территорию
дополнительных советских войск. По сути дела шла речь о крайне необходимых
мерах взаимной обороны, поскольку после разгрома Франции и Польши
военно-стратегическая ситуация резко ухудшилась и небольшие советские
гарнизоны, как и немногочисленные армии прибалтийских стран, не смогли бы
сдержать усиливавшийся натиск. Советская разведка все время доносила о
фактах концентрации сил гитлеровской армии в Восточной Пруссии на границе с
Литвой, о переброске в восточном направлении фашистских войск из глубины
Германии.
Все это, однако, не может оправдать ультимативных форм, в которые
облекало свои взаимоотношения с политическими и военными руководителями
суверенных прибалтийских государств сталинское руководство. Не стану
подробно останавливаться на конкретных фактах. <..> Скажу лишь об одном -
категорическом требовании В.Молотова и стоящего за ним И.Сталина
сформировать "приемлемые" правительства, разделяющие "просоветские" позиции.
Уже один этот факт подтверждает правомерность решительного осуждения
проявлений сталинизма во внешней политике СССР.
В июне 1940 г. в Эстонию, Латвию и Литву для реализации ультиматумов
были направлены А.Жданов, А.Вышинский, В.Деканозов - деятели, неотделимые от
произвола и репрессий сталинщины. Надо ли говорить, насколько пунктуально
проводили они намеченный в Москве курс, ведя себя в суверенных странах будто
в собственной вотчине. Повторяю, какими бы благими намерениями ни
объяснялось такое поведение, оно заслуживает безусловного осуждения.
Порой слышишь и такой вопрос: неужто введение дополнительных советских
войск не способствовало активизации революционных и оппозиционных сил внутри
прибалтийских стран? Считаю, что политическое влияние СССР как фактор
революционно-демократических преобразований в Прибалтике, открывших начало
последующим социалистическим процессам, преуменьшать не стоит. Однако и
утверждать, что Красная Армия принесла сюда революцию на штыках, нет никаких
оснований. Само наличие советских воинских контингентов, имевших, кстати
сказать, категорическое указание из Москвы не вмешиваться во внутреннюю
жизнь этих стран, разумеется, придавало уверенности оппозиционным силам в их
борьбе с авторитарными режимами Латвии, Литвы и Эстонии. А с другой стороны,
парализовывало деятельность профашистских, антидемократических сил.
346
Внутридемократические процессы, происходившие в прибалтийских
республиках весной и летом 1940 г., требуют дополнительных углубленных
исследований. Но и сегодня ясно:
сводить все многообразие этих процессов к одной схеме - ошибочно.
Диктаторские предначертания Сталина искажали характер отношений
прибалтийских народов к своему восточному соседу. Но, с другой стороны, в
Прибалтике наблюдалась несомненная тяга трудящихся к новой жизни, к стране
Октября.
Отставки правительств прибалтийских государств в \940 г. требовало не
только советское руководство, но и демократические слои этих стран. Можно
привести массу примеров, когда правящие режимы искали контактов с фашистской
Германией, душили коммунистическое движение. К примеру, в Эстонии лишь 4
июля 1940 г. был снят запрет с деятельности компартии, действовавший с 1918
г. В Латвии и Литве активно создавались пронацистские организации.
Выражением недовольства трудящихся масс политикой буржуазных
правительств является тот факт, что в результате выборов, проводившихся еще
при буржуазном строе, были сформированы правительства Народного фронта.
Законность этих правительств была признана подавляющим число государств,
поддерживавших дипломатические отношения со странами Прибалтики.
Характерна, например, телеграмма, направленная 22 июня 1940 г.
заместителем премьер-министра и министра иностранных дел
В.Креве-Мицкявичусом посольствам Литвы за границей: "Новое правительство
Литвы образовано 17 июня в конституционном порядке. Существенные основы
государственного строя не изменены... Предусматриваемое изменение
политического строя будет осуществляться законодательно... Увеличение
гарнизонов Советской Армии не ущемляет независимости края..."
Население поддерживало это правительство. Иначе, наверное, оно не стало
бы выдвигать требований, как это сделали, например, трудящиеся Мариямполя об
изъятии у помещиков земли и инвентаря и передачи всего этого безземельным и
малоземельным крестьянам, ликвидации безработицы, введении 8-часового
рабочего дня и т.п. Условия жизни заставляли трудящихся подниматься на
борьбу за свержение прежних режимов.
Избранные законным путем народные сеймы Латвии и Литвы, государственная
дума Эстонии 21 -22 июля 1940 г. приняли декларации о провозглашении
Советской власти на своей территории. Факты, говорят, вещь упрямая. И что бы
сегодня ни говорил кое-кто, эти факты свидетельствуют: провозглашение
Советской власти стало результатом не давления извне, а волеизъявлением
самых широких слоев трудящихся прибалтийских республик. Они понимали, что
сам факт установления власти Советов не гарантирует их от империалистических
посягательств извне. Как заявил, например, депутат народного сейма Литвы
А.Снечкус 21 июля, такую гарантию "может дать только вступление в братскую
семью народов Советского Союза". И подобные настроения были характерны для
органов власти всех трех республик. Поэтому одновременно с декларациями о
провозглашении Советской власти выносились решения о вступлении в состав
Союза ССР.
Справедливости ради следует сказать: незаконные репрессии и массовые
депортации, ранее осуществленные сталинским руководством в других районах
страны, не миновали и Прибалтику. Они привели к резкому ухудшению
обстановки, оттолкнули многих граждан Латвии, Литвы и Эстонии от Советского
Союза, спровоцировали усиление антисоветской и нацистской пропаганды. Эти
факты пытаются использовать и сепаратистские силы, действующие сегодня.
Что сказать на этот счет? Противоправные действия сталинского
руководства достойны осуждения, и они осуждены на самом высоком
государственном уровне, в том числе на втором Съезде народных депутатов
СССР. Но нельзя, однако, согласиться с тем, что признание противоправности
тех или иных шагов в отношении народов в прошлом обязательно должно
сопровождаться сегодня размежеванием, расселением по национальным
квартиркам. Не разумнее ли совместно строить такое общество, где любое
отступление от правовых норм было бы невозможно?
По крайней мере, думается, именно на это рассчитывали народы Латвии,
Литвы и Эстонии, связывая в июле 1940 г. свой выбор с Советами, с
социализмом.
347
Из газеты "Вечерние Вести" (Таллинн) от 5 марта 1996 г.
СОВЕТСКОЙ ОККУПАЦИИ ЭСТОНИИ НИ В 1939-м, НИ В 1940 ГОДУ НЕ БЫЛО
Руководитель делегации РФ на переговорах с Эстонской Республикой
Василий Свирин отвечает на вопросы обозревателя "Сегодня" Леонида Велехова.
- В ходе переговоров в 1992-1994 годах наши партнеры настаивали на том,
чтобы мы признали историческое значение этого договора для становления
эстонской государственности, убеждали нас, что он является как бы
"свидетельством о рождении" эстонского государства. Мы пошли навстречу и
включили в преамбулу проекта договора о государственной границе положение, в
котором отмечается значение мирного договора 1920 года для государственности
Эстонской Республики. После этого центр давления на нас несколько сместился:
наши партнеры стали настаивать на включении в проект договора о границе
положения о действительности мирного договора 1920 года. Для нас это
неприемлемо. Признать мирный договор 1920 года действующим, значит пойти
против правовой логики. В международном праве есть общепринятый принцип,
согласно которому государство, вошедшее в состав другого государства,
перестает быть самостоятельным субъектом международного права и все
подписанные им ранее международные договоры и соглашения прекращают свое
действие. В 1940 году Эстония, как известно, вошла в состав СССР.
- Однако это было насильственное вхождение...
- Что ж, обратимся к этой теме. Многие эстонские политики характеризуют
события того периода как оккупацию. Только одни говорят, что советская
оккупация Эстонии произошла в 1939 году, другие - в 1940-м. Давайте
попробуем беспристрастно взглянуть на события того времени. В сентябре 1939
года СССР и Эстония подписали пакт о взаимопомощи. Оба государства обязались
оказывать друг другу всяческую помощь, в том числе и военную, в случае
прямого нападения или угрозы нападения на одну из них со стороны третьего
государства. СССР обязался оказывать эстонской армии помощь на льготных
условиях вооружениями и другими военными материалами, а Эстония предоставила
СССР право иметь на своих островах Сааремаа, Хийумаа, в городе Палдиски базы
военно-морского флота и несколько аэродромов. К этому пакту был приложен
подписанный Молотовым и министром иностранных дел Эстонии Сельтером
конфиденциальный протокол, о котором эстонцы не очень любят вспоминать. В
соответствии с ним определялось предельно допустимое количество советских
войск на эстонской территории - 25 тысяч человек. Каковы основания считать
реализацию сторонами указанного пакта оккупацией?
Теперь о том, что произошло в июне 1940 года. Правительство СССР
обвинило эстонское правительство в грубом нарушении пакта о взаимопомощи,
вступлении в сговор с двумя другими прибалтийскими государствами, тайном
формировании военного союза против СССР. 16 июня 1940 года состоялась
известная беседа Молотова с Реем, эстонским посланником в Москве. А 17 июня
генерал армии Мерецков и генерал дивизии Лайдонер подписали протокол, в
соответствии с которым допускалось размещение дополнительного контингента
советских войск на территории Эстонии, определялись условия перевозки войск,
оплаты за пользование железными дорогами, приобретение продовольствия,
фуража и т.п.
Преступления сталинского режима общеизвестны и подверглись осуждению.
Политическое давление на эстонское руководство, несомненно, осуществлялось.
Что же касается оккупации, то действия советской стороны вряд ли подпадают
под правовое определение понятия оккупации.
- А как же быть с пактом Молотова-Риббентропа, который разделил Европу
на сферы влияния, и Прибалтика "отошла" к СССР?
- Любое историческое событие может быть правильно понято и оценено лишь
в историческом контексте, с учетом той международной обстановки, в которой
оно происходило.
- Это официальная позиция российского МИДа?
Тартуский мирный договор, заключенный между Эстонской Республикой и
Советской Россией в 1920 г. - Прим.сост.
348
Это наша позиция на переговорах.
- Я переспрашиваю потому, что термин "оккупация" в применении к этим
событиям столь широко вошел в обиход, что можно было подумать: де-факто он
принят и российской стороной.
- Мы не раз предлагали нашим эстонским коллегам не втягивать
переговорный процесс в обсуждение событий исторического прошлого, убеждали в
необходимости предоставить возможность российским и эстонским ученым
совместно заняться изучением этой проблемы и выработать соответствующие
подходы и оценки. Наша задача, формировать базу подлинно добрососедских
отношений между нашими странами и народами на нынешнем этапе и на
перспективу.
Из газеты "Эстония" (Таллинн) от 26^января 1998 г.
"Эстония" публикует полный текст ответа заместителя министра
иностранных дел РФ Александра Авдеева на запрос вице-спикера Госдумы РФ
Сергея Бабурина по поводу якобы высказанной послом РФ в ЭР Алексеем Глуховым
мысли о том, что Россия готова признать факт оккупации Эстонии (Интервью с
послом появилось в журнале "Luup"). Поскольку именно это письмо, публикуемое
ниже, вызвало резкую реакцию не только эстонских журналистов, но и политиков
нашей страны, редакция "Эстонии" считает необходимым ознакомить своих
читателей с первоисточником.
Заместителю председателя Государственной Думы Федерального собрания
Российской Федерации С.Н.Бабурину
Уважаемый Сергей Николаевич,
В связи с Вашим запросом относительно появившейся в эстонских СМИ
информации об интервью российского посла в Таллинне А.И.Глухова, в которой
ему приписывается признание факта оккупации Эстонии в 1940 году, сообщаем,
что речь идет о грубом искажении журналом "Luup" его ответа (к тому же
приведенный текст является переводом с эстонского и в целом весьма "далек"
от оригинала).
Сразу же после публикации посол выразил протест редакции и
распространил открытое опровержение. Им была направлена соответствующая
шифротелеграмма в Москву.
В действительности, текстуально послом Глуховым было сказано:
"...Жертвами той эпохи, политики той эпохи были и эстонский, и русский
народы. Должен ли президент нынешней России извиняться за Сталина?" Посол не
согласился с мнением, будто 1940-1990 годы были окрашены в цвета т.н.
"оккупации", отметив, что "в это время была эстонская власть, жили люди,
эстонские и русские, строились заводы - залог нынешнего экономического
процветания, развивалась национальная культура. Неужели все это делалось
"оккупантами"?
Что касается позиции МИД России в этом вопросе, то мы руководствуемся
государственной линией в отношении попыток возложить на Россию
ответственность за действия СССР в 1940 году, утвержденной в апреле 1994
года Президентом Российской Федерации Б.Н.Ельциным. Речь идет о следующих
положениях:
1. Войска СССР в 1939 году вводились на территорию государств Балтии и
находились там согласно договорам с этими государствами. Хотя и в последний
момент, но было получено согласие высших руководителей этих стран на ввод
войск в 1940 году. Таким образом, с точки зрения международного права, как
действовавшего в то время, так и современного, нет оснований для утверждений
о вооруженном вторжении СССР на территорию балтийских государств, а также о
последующей оккупации, поскольку, помимо вышеизложенного, властные функции
осуществлялись национальными администраторами.
2. Решению Верховного Совета СССР 1940 года о принятии Латвии, Литвы и
Эстонии в ; состав Советского Союза предшествовали соответствующие
официальные обращения : действовавших тогда высших представительных органов
балтийских государств. Поэтому - неправомерно говорить о том, что данные
страны были присоединены к СССР в результате
1 г 349
его односторонних действий, а следовательно, учитывая довод, изложенный
выше, вхождение Латвии, Литвы и Эстонии в бывшую советскую федерацию
квалифицировать как аннексию неоправданно.
3. Согласно общему принципу права, корректная юридическая квалификация
любых действий может быть дана лишь с точки зрения права, существовавшего в
момент их совершения. В этой связи, по меньшей мере спорно утверждение о
противоправности угрозы силой, которая имела место со стороны СССР в
отношении стран Балтии в 1939-1940 годах и стала причиной их согласия на
ввод войск. В отличие от современного права, в котором принцип неприменения
силы и угрозы силой является одним из основополагающих, в международном
праве, существовавшем до принятия Устава ООН, не было нормы, запрещающей
угрозу силой.
4. Оценка действий СССР в 1939 году была дана Съездом народных
депутатов СССР. Последующие события 1940 года также рассматриваются сегодня
лишь в качестве факта истории.
Заместитель министра А.Авдеев
Из: "Война и политика. 1939-1941", М., Наука, 1999, с. 200-205.
СССР и Прибалтика. 1939-1940 А.С.Орлов
<...> Руководители прибалтийских стран занимали недружественные по
отношению к СССР позиции. Президент Литвы А.Сметона в феврале 1940г.
направил в Берлин директора департамента госбезопасности Повилайтиса для
ведения секретных переговоров об установлении над Литвой германского
протектората. В начале 1940 г. состоялась встреча министра иностранных дел
Эстонии К.Сельтера с Г.Герингом. Здесь уместно сказать, что в прибалтийских
республиках тогда не знали, какую судьбу готовит их народам фашистская
Германия. Между тем третий рейх планировал полное уничтожение всего, что
могло напомнить о существовании латышей, литовцев, эстонцев как народов, их
культуры. В меморандуме от 2 апреля 1941 г. уполномоченного по
централизованному решению проблем восточноевропейского пространства в
разделе "Эстония, Латвия, Литва" говорилось: "Следует решить вопрос, не
возложить ли на эти области особую задачу как на будущую территорию
немецкого расселения, призванную ассимилировать наиболее подходящие в
расовом отношении местные элементы...
Необходимо будет обеспечить отток значительных слоев интеллигенции,
особенно латышской, в центральные русские области, затем приступить к
заселению Прибалтики крупными массами немецких крестьян... чтобы через одно
или два поколения присоединить эту страну, уже полностью онемеченную, к
коренным землям Германии.
В этом случае, видимо, нельзя было бы обойтись и без перемещения
значительных по численности расово неполноценных групп населения Литвы за
пределы Прибалтики".
Но все это выяснилось позднее, а тогда, летом 1940 г., усилился приток
немцев в Прибалтику, в частности в Литву, под видом журналистов, туристов и
т.п. Из Германии шли слухи, что после разгрома Франции вермахт обернет
оружие против СССР. Правящие круги прибалтийских стран, ранее
ориентировавшиеся на Лондон и Париж, все больше обращали свои взоры на
Берлин.
Вермахт завершал победоносную кампанию во Франции. Советскому Союзу
приходилось считаться с возможностью переброски германских войск на восток
для нападения на СССР и одновременного захвата Прибалтики. В сложной
обстановке лета 1940 г. руководство СССР не могло не учитывать тревожную
информацию, получаемую от разведки и из других источников, о враждебных СССР
настроениях многих высших военных и политических деятелей прибалтийских
стран, об их связях с Германией. Поэтому советское правительство сочло
необходимым принять срочные меры по укреплению своего передового
стратегического рубежа обороны в прибалтийских государствах. Но для этого
необходимо было установить там
350
Комментариев нет:
Отправить комментарий